Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку берег залива не имел открытого места для высадки, нужно было как-то продраться сквозь заросли и любой ценой выбраться на сушу. Только бы найти место, где они наиболее редки. Взявшись за весла, я двинулся вдоль мангров. Идя все дальше по излучине, пытался высмотреть хоть какой-то просвет. Так я доплыл до места, где берега настолько сближались, что моя лодка едва протискивалась между ними.
Я уже хотел было повернуть обратно, когда вдруг обнаружил, что впереди в воде нет ни кустарника, ни деревьев. Только густой и высокий тростник преграждал мне путь. В этом месте вода была особенно прозрачной, и было видно каменистое дно, над которым сновали мелкие рыбешки. Оставив весла, я наклонился к воде, зачерпнул ее пригоршней и осторожно попробовал. К моему удивлению она оказалась пресной, холодной и приятной на вкус. Это вселило в меня надежду, поскольку означало, что здесь в залив впадает какая-то речка или ручей.
Я решительно двинулся напролом через тростник. При погружении примерно на метр весла доставали дна, и я все больше углублялся в тростниковые дебри, отталкиваясь от него. Из тростника поднялись тучи насекомых и яростно набросились на меня, мешая нормально смотреть и дышать. Отплевываясь и отмахиваясь от этих докучливых обитателей тростниковых джунглей, я упрямо продвигался вперед.
В конце концов тростник существенно поредел, и сквозь него стали просматриваться очертания покрытых зеленью скал и равнины, устланной крупной галькой. После нескольких энергичных толчков я, наконец, выбрался на открытое место, и моя лодчонка мягко села на галечную мель. Это было устье мелкой речки. Вода в ней редко где покрывала округлые камни размером с футбольный мяч, хотя имелись углубления, в которые можно было даже окунуться.
Галечное русло речки простиралось вдоль долины по дну ущелья, склоны которого покрывала пышная лесная растительность. Видимо, во время дождей уровень воды в реке повышался на два-три метра, о чем свидетельствовали горизонтальные полосы ила, отложенного на прибрежных утесах и скалах. Несмотря на небольшую глубину, в реке там и сям плескались рыбки величиной с ладонь. Порой они перемещались почти по суху, и я удивлялся, как ловко они ползали по журчащим протокам, где уровень воды не превышал нескольких сантиметров.
Вдали ущелье постепенно поворачивало вправо, а впереди возвышалась почти отвесная стена. Если бы я имел возможность по ней вскарабкаться, то оказался бы на самой седловине. Но это было исключено. Оставался единственный путь: добираться до нее по левому склону ущелья, что я и вознамерился сделать.
Вытащив лодчонку на сушу, я выгрузил из нее свои скудные пожитки. Жаль было просто так бросать суденышко, сослужившее мне столь неоценимую службу, и я решил спрятать его в ближайших зарослях. Кто знает, быть может, я не смогу продраться отсюда сквозь лес до седловины. Придется тогда вновь прибегнуть к его услугам: добираться до шлюза по морю. Затащив лодку в густой тростник, я надежно привязал ее к стволу ближайшего деревца. Воздух из баллонов выпускать не стал, решив, что так будет надежнее.
Простившись с лодкой, я вылил остатки пресной воды, чтобы освободить емкость для свежей. На всякий случай опустил между камнями бандану и набрал в баклажку отфильтрованной через нее воды. Между прочим, вода в речке и так была прозрачна, как слеза.
Завинчивая крышку, краем глаза я заметил, что в воде между камнями ярко блеснул какой-то металлический предмет. Не раздумывая, сунул в воду руку и достал кусок светло-желтого металла величиной с небольшую сливу, ярко сверкающий на солнце. «Золото! — с волнением подумал я. — Но кто знает, быть может, это халькопирит, так называемая золотая обманка, или еще что-нибудь?» Попробовал на зуб — металл довольно мягкий. Тяжелый. Очень похоже на золотой самородок. Но я не геолог и не ювелир, а гадать не хотелось. Решил положить в карман — если вернусь в Елизарово, покажу специалистам. Перевернув лежащий в воде ближайший обломок кварца, увидел под ним еще два самородка размером с вишню каждый. Вот это да! Прихватил и их. Поискал еще и снова нашел. Одни самородки по форме напоминали миниатюрные виноградные грозди, другие — капли, третьи — древовидные сращения, четвертые — неправильные многогранники. Меня разбирал азарт золотодобытчика, но я решил на этом остановиться. Если смогу вернуться домой, то позже приду сюда за золотом при полном снаряжении. А если нет, то зачем мне это золото вообще?
Тем временем солнце успело подняться настолько, что осветило долину и стало припекать голову. Пришлось повязать бандану и поверх нее напялить Лёнину шляпу. Потом я направился в тень растущих у берега деревьев, чтобы защититься от разгорающегося светила.
Напившись всласть свежей холодной воды, я снова ощутил голод. Съев остатки продовольствия, вспомнил о том, что теперь мне придется самому добывать себе пищу. Хорошо, если дойду до седловины за день, тогда можно и потерпеть. А если нет? Придется охотиться, пробовать незнакомые плоды и коренья. Я плохо себе представлял, как буду это делать, но придумать иного выхода не мог. Я поднялся и, прихватив свои немногочисленные вещи, двинулся вдоль речки по направлению к седловине.
Идя по каменистому берегу реки, я тщетно пытался найти соева среди зарослей звериный спуск к водопою. Ощутив неописуемую усталость, сделал привал. Выпив солидную порцию воды, подумал о еде, но тут же прогнал эту мысль, хотя понимал, что она будет вновь и вновь возвращаться и каждый раз допекать все сильнее и сильнее. И как ни крути, как ни верти, но эту проблему так или иначе придется решать в ближайшие часы, чтобы не умереть голодной смертью в этом неведомом краю в одиночку, как животное.
Впереди, в паре сотен метров от места моего привала, возвышалась отвесная гранитная стена, с самого верха которой срывалось несколько водопадов, узких и пенных. Но ее основания достигал только один. Остальные распылялись в воздухе на высоте нескольких десятков метров.
Захотелось спать, причем настолько, что я прилег на траву и уснул как убитый под пологом леса, щедро давшего мне тень и прохладу.
Разбудили меня докучливые мухи. Они носились вокруг с отвратительным жужжанием и, садясь на лицо, шею и руки, больно кусали, оставляя на месте укусов горящие огнем и нестерпимо зудящие волдыри. Солнце стояло в зените и раскаляло камни, иссушало и
