Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этом этапе подлесок был особенно густым, а с ветвей вековых деревьев свисали лианы, гибкие и прочные, как стальная проволока. Корни деревьев, переплетаясь, образовывали узкие щели, между которыми хлюпала темно-зеленая жижа, зловонная и вязкая, как кисель. Тридцатиметровые деревья медленно покачивались, и их корни, наползая друг на друга, зловеще скрипели. Если нога застрянет в такой щели между корнями, они в два счета превратят ее в кровавое месиво.
Выйдя на небольшую полянку, я присел отдохнуть на поваленный ствол и почувствовал жуткую усталость. Ноги болели так, словно их кто-то выкручивал во все стороны. Мышцы не просто ныли, а стонали от усталости. Пот пропитал одежду до такой степени, словно я не меньше часа брел под проливным дождем. Вокруг, мягко хлопая крылышками, вились огромные бабочки. Они садились на мои руки, лицо, шею, и длинными хоботками спивали капли пота, выступавшего на коже. Я с интересом рассматривал их перламутровые крылья с причудливыми узорами жилкования. Если когда-нибудь придется вернуться в это место, я непременно пополню ими свою и без того богатую коллекцию насекомых. Но сейчас можно было лишь немного за ними понаблюдать.
Солнце еще не миновало зенит, поэтому нужно было во что бы то ни стало продолжать движение к заветной седловине. Чудовищным усилием воли мне удалось подняться и, превозмогая нечеловеческую усталость, двинуться дальше. Я экономил воду, как мог, но баклажка уже почти опустела, а пополнить запас живительной влаги было негде. «Кукурузные» стебли больше не встречались, и даже между корнями деревьев в этой части леса было сухо, как в Сахаре.
Солнце, казалось, высосало из меня всю энергию до капли. Моя усталость достигла такой степени, что я перестал ощущать боль в ногах, спине и пояснице. Шел, механически переставляя онемевшие ноги, словно это были деревянные протезы. Пройдя еще часа два, а может три, я заметил, что окружающий меня лес преобразился. Деревья стали более приземистыми, подлесок поредел, и лианы опутывали растения не так густо. Но иногда все же приходилось пускать в ход топорик.
Вознамерившись было сделать привал, я вдруг услышал на фоне ставшей уже привычной какофонии лесных криков, треска и шума новый, до боли знакомый звук. Сначала я никак не мог припомнить, что это за звук, но когда все же понял, радости моей не было предела. Где-то журчала вода. Забыв об усталости, я побежал вперед и через несколько минут оказался на берегу ручья.
Я пил и пил ледяную воду, а жажда все не утолялась. Наконец понял, что нужно вовремя остановиться, иначе возникнут проблемы. Сбросив с себя одежду, я упал в сносившую меня вниз холодную воду и стал в ней плескаться, с трудом удерживаясь за округлые камни. Наконец я охладился до такой степени, что захотелось на солнышко, которое пекло, как в Преисподней.
Встав у берега во весь рост, я увидел, что нахожусь на самом гребне хребта седловины чуть выше перевала. Ручей стекал откуда-то сверху, с востока — как видно, из-под ледника, и его воды, пенясь, белым потоком срывались вниз с уже известной мне скалистой стены. На юге вдали за перевалом синела безбрежная гладь океана, а справа, у подножья пологого склона на пригорке красовался шлюз. Вокруг него ветер волновал пожелтевшую от зноя траву, среди которой словно языки пламени длинной цепочкой выстроились оранжевые флажки, обозначавшие путь к моему первому лагерю. Едва не закричав от счастья, я хотел было немедленно начать спуск, но то, что я неожиданно узрел, заставило меня тут же спрятаться за ближайший куст.
У шлюза бродили люди. Их было двое. Притаившись за кустом, я долго наблюдал за ними, не решаясь высунуть носа из-за зелени. Слава Богу, кажется, они меня не заметили. Я решил вернуться к своим вещам, чтобы пообедать, хорошо обдумать сложившуюся ситуацию и наметить план предстоящих действий.
XIX
Будучи голодным как волк, я некоторое время не решался разжечь костер, опасаясь, что дым могут увидеть люди Кирилла, дежурившие у шлюза. Но потом кое-как себя убедил, что дым от моего костра рассеется ниже гребня седловины, и дежурные не смогут его заметить. И все же сомнения никак не переставали меня тревожить.
Голод вынудил меня быть оптимистом, и я отправился собирать сухие сучья. Сложив хворост конусом, подсунул под него солидный кусок смолы хвойного дерева, росшего у перевала, а также несколько лежавших вокруг него сухих шишек величиной с крупный лимон. Из-под их чешуй выглядывали коричневые орешки. Вылущив один ножом, я попробовал его на вкус, и он мне понравился. Голод такими орешками, конечно, не утолишь, но я все же отложил несколько шишек на десерт.
Смола полыхнула, едва я поднес к ней зажженную зажигалку, и мой костер весело запылал под сенью леса. Вскоре от костра остались одни головешки, и я положил в них все четыре яйца, предварительно завернув их в жесткие колючие листья.
Яйца оказались свежайшими — в них еще не успели образоваться зародыши. Лишь одно из четырех испеклось, не лопнув, и я уплел его с большим аппетитом. Лопнувшие были тоже съедобны, и я выел из листьев все, что мог.
Запив трапезу ледяной водой, я прилег под кустом на кучу прелых листьев и закрыл глаза, пытаясь уснуть хоть на полчаса. Но сон не шел. Беспокоило создавшееся положение. Чтобы не терять зря времени, решил незаметно для охранников спуститься к шлюзу и понаблюдать за ними из укрытия. Склон, по которому мне предстояло спуститься, был свободен от леса. Только кудрявый кустарник да редкие деревья зеленели в высокой пересохшей траве среди мелких оврагов и небольших обветренных валунов.
Взяв свой узел, я стал спускаться вниз короткими перебежками, пригибаясь и прячась в кустах. На пути иногда попадались «кедры», с которых обильно стекала живица. В конце концов, я спустился почти к самому пригорку, на котором лежал шлюз, и притаился под густым кустом. Сквозь его ветви можно было отчетливо рассмотреть лица двух изнывающих от безделья «мальчиков» уголовно-спортивной внешности. Одетые в камуфляжную форму, они бесцельно бродили по пересохшей траве высотой в человеческий рост и время от времени что-то в ней ковыряли длинными копьями. Когда они оказывались около шлюза, до меня долетали обрывки их речи.
— Слышь, Санёк.
— Чо те, Колян?
— А может пойдем внутрь покемарим? Встали-то сегодня чуть свет.
— А если владыка увидит или кто из прислуги его? Он за такое по головке не погладит.
— Не погладит, уж
