жилкованием были широкими и плотными.

Неожиданно на край листа кукурузоподобного растения села небольшая птичка и, задрав узкий длинный хвостик, опустила головку в листовую пазуху. Через полминуты она тряхнула перьями, и от нее во все стороны полетели мелкие брызги. «Вода! Я спасен!» — чуть не крикнул я во весь голос и подбежал к растению. Птичка тут же вспорхнула и скрылась в кустах, а я увидел воду, скопившуюся в пазухах листьев — граммов по пятьдесят в каждой. Как видно, это были остатки обильной устроенней росы, не успевшие испариться, несмотря на изнуряющую жару.

Пить непосредственно из пазух было чрезвычайно неудобно. Хорошо было бы иметь трубочку для коктейля. Дрожа от жажды и волнения, я принялся искать какое-нибудь растение с трубчатым стеблем. И нашел! Это был какой-то злак, высохший на солнце. Вырезав тростинку длиной с ладонь, я припал к стеблю и начал жадно сосать воду.

Наконец-то мне удалось напиться. Нужно было во что бы то ни стало набрать воды в пересохшую посудину, но это мне никак не удавалось. Что делать? Ведь я, судя по всему, не прошел еще и половины пути до седловины.

Пока я решал проблему утоления жажды, сучья в костре прогорели, и на их месте громоздилась горка тлеющих углей. Пора было зарывать в них мясо, что я тут же и сделал. Оставалось только ждать, когда оно дойдет до кондиции.

Чтобы как-то убить время ожидания, я отправился осматривать террасу и ближайшие участки окружавшего ее леса, где обнаружил еще несколько «кукурузин» с запасенной водой. «Если таковые будут встречаться и дальше по дороге до седловины, то и бутыль наполнять не нужно, — с надеждой подумал я. — Кроме того, как это ни мучительно, до седловины можно кое-как дотянуть вообще без воды, а там обстановка сама подскажет какой-нибудь выход из положения».

Наконец из-под углей стал доноситься аппетитный аромат тушеного мяса. Я аккуратно разгреб их и извлек сверток из пальмовых листьев. Было слышно, как внутри его, кипя, клокочет ароматный сок. Двумя палочками положил мясо на ствол упавшего дерева и дал ему немного остыть. Развернув листья, с жадностью набросился на птичье мясо «с душком». До чего вкусным оно мне показалось! Честное слово, лучше, чем свежее. Не зря, наверное, забайкальцы обожают омуль именно с таким вот «душком!»

Плотно пообедав и запив «кукурузной» водой, я посмотрел на солнце. Давно пройдя верхнюю кульминацию, оно клонилось к западу. Это означало, что сегодня дальше идти нет смысла. Пора готовить укрытие и постель, в чем я уже успел приобрести какой-никакой опыт.

Проснувшись с рассветом и, подгоняемый желанием поскорее двинуться к седловине, я подхватился и сделал несколько физических упражнений. Ужасно болели мышцы ног, спины и шеи. Как видно, после непривычного хождения по горной местности. Наскоро разогрев последний запас мяса, доел его с волчьим аппетитом. В пазухах «кукурузных» листьев плескалась через край холодная вода, и я с жадностью выпил несколько порций.

Забросав землей остатки ночных охранных костров, собрал свое скудное имущество и со свежими силами вознамерился продолжить путь. Пить я намеревался из пазух листьев, а на обед — добыть что-нибудь, охотясь на повсеместно встречающихся в изобилии небольших птиц, грызунов, змей, сухопутных крабов, улиток или, в крайнем случае, личинок крупных насекомых. Воду тоже можно было достать относительно просто, но кто знает, растет ли местная «кукуруза» дальше по пути предстоящего следования. А вода, как известно, важнее пищи. Все же нужно было найти способ наполнить пластиковую емкость. Проще всего это можно было сделать, засасывая в рот воду из пазух через тростинку, а потом выливать в сосуд. Но я тогда не томился жаждой, и такой способ представлялся мне негигиеничным. Хотелось найти какой-нибудь другой.

В результате настойчивых поисков мне все же удалось найти растение с листьями на длинных трубчатых черешках. Сорвав такой лист и срезав с черешка листовую пластину, я получил гибкую трубочку. Сливая через нее воду из листовых пазух «кукурузин» подобно тому, как шоферы сливают из бака бензин, быстро наполнил пластиковый резервуар.

Теперь можно было отправляться в поход. Но меня плотно обступали деревья, и я не мог определить точного направления на седловину. Влезть бы на какое-нибудь дерево и осмотреться, но мне это было не по силам. Можно идти, продолжая постепенно набирать высоту, а у седловины, если окажусь выше, спуститься вниз. Спускаться все же легче, чем карабкаться вверх по склону. А пока двинулся наугад.

Запасшись адским терпением, я пошел на запад, постепенно взбираясь на гору. Неожиданно вышел к каменистому обрыву, откуда моему взору открылась седловина. До нее, казалось, рукой подать — стоило лишь чуточку подняться вверх и немного пройти вперед. Но я знал, что в горах расстояния обманчивы. Дай Бог дойти до цели хотя бы до заката.

Обходя обрыв, я увидел внизу на уступе большое птичье гнездо с кладкой из четырех яиц, размером с куриные. Как видно, его хозяйка отлучилась в поисках пропитания. Мне тут же захотелось их достать, чтобы как-то разнообразить обеденное меню. Цепко хватаясь за кусты, лианы, траву и надежные камни, я добрался до гнезда, рассовал яйца по карманам штормовки и, преисполненный гордости за свою охотничью смекалку, уже готов был возвращаться с богатой добычей. Подняв голову, я внезапно увидел несущуюся на меня крупную птицу и вовремя прикрылся рукавом. Она хлестнула меня по лицу могучими крыльями, больно ударила по руке когтями и с криком описала в воздухе круг, намереваясь атаковать вторично. Откуда-то появилась вторая и понеслась вслед за первой. Я выхватил нож и взмахнул им, когда птицы дружно на меня накинулись. Нож угодил во что-то мягкое, и одна из птиц громко вскрикнула. Вниз дождем полетели пух и серые перья. Раскинув широкие крылья, раненая птица, как на парашюте, беспомощно опустилась на уступ пятью метрами ниже. Другая кружила надо мной с угрожающими криками, но вторично атаковать так и не решилась. Пользуясь моментом, я быстро взобрался наверх и укрылся в кустах.

Не знаю, как мне удалось не разбить яйца. Я завернул их каждое в отдельности в мягкие лопухи и сложил в ленину бандану. Класть рядом с ними бутыль с водой не рискнул, дабы не разбить яиц. Пришлось для нее из тонких лиан сплести оправу, привязать ее к бечевке, чтобы нести, перекинув, словно ранец, через плечо.

Дальше я пошел с небольшим набором высоты. Идти было труднее, чем до сих пор, так как на этом участке на каждом шагу встречались бурелом, кочки и глубокие рытвины. Мои кроссовки были