– Ты хочешь пить?

– Очень, – ответил святой отец-бухгалтер.

Марии тоже захотелось выпить. Она понимала, что с романтически настроенным бухгалтером, скорее всего, придётся целоваться, а люди его возраста отталкивали её. На память приходили вставные челюсти её бабушки, таблетки, чёрные распятия, пахнущие лавандой и средством от моли. Мария откупорила бутылку и разлила шампанское по флейтам, которые нашлись в посудном шкафу. Не дожидаясь партнёра, она пригубила.

– Нет, я хочу не так, – внезапно произнёс отец Генри, взяв Марию за руку, в которой она держала бокал, – я хочу, чтобы ты пила это вино из моих губ. Он набрал в рот шампанского и прильнул губами ко рту Марии, почти с силой втолкнув туда игристый напиток. Марию накрыла волна рвотного отвращения. Огромным усилием воли она заставила себя преодолеть это чувство и проглотила это жуткое пойло.

– Понравилось? – вкрадчиво спросил отец Генри.

– Очень, – шёпотом соврала Мария.

Счастливо улыбнувшись, отец Генри вновь набрал в свой рот шампанского и влил в рот Марии. К удивлению девушки, второй глоток шампанского пополам со слюной этого пенсионера практически не вызвал отвращения; наоборот, странным образом это возбудило её.

Теперь святой отец не отнял своих губ и продолжительно поцеловал Марию. Это было больше, чем поцелуй. Он словно изучал её рот своим языком. О, если бы она знала, что уже более тридцати лет он никого не целовал. Чувствуя головокружение, Мария оторвалась от священника и прошептала, больше в надежде на то, что скоро это всё закончится, и ей можно будет вернуться домой:

– Пойдём в спальню…

Отец Генри легко подхватил и отнёс её на кровать.

– Как ты хочешь меня? – спросила проститутка.

– Не говори ни слова, – твёрдо отозвался священник, бережно укладывая свою невесту на тёмное покрывало. Он разделся. Размер его члена испугал Марию; скорее всего, такого большого презерватива у неё не было.

– У тебя есть защита? – спросила она.

– Нам не нужна никакая защита, – ответил отец Генри, – я буду кончать только в тебя.

– Постой, – в груди у Марии похолодело. Безумец, – а если ты чем-нибудь болен?

– Уверяю тебя, я совершенно здоров, – отозвался священник.

– А если я больна?

– Тогда я с радостью разделю твою болезнь.

– А если я забеременею? – Мария совершенно растерялась.

– В таком случае, ты больше никогда не будешь работать, я возьму на себя все заботы о нашей семье.

Секс без презерватива стоил в два раза дороже. Но, сколько должны платить за секс безумцы?

Не дав Марии опомниться, отец Генри навалился на неё и вошёл вовнутрь.

Несмотря на выпитое шампанское и продолжительную мастурбацию накануне, буквально через несколько фрикций он разверзся оргазмом внутри своей возлюбленной. Одного ему было мало; он ласкал и любил её тело, входя в неё бесчисленное количество раз, упиваясь каждым моментом этой странной, но, обещанной ему свыше близости.

Мария молчаливо сносила этот кураж, и, в некоторые моменты ей даже казалось, что она получает удовольствие от теплоты и страстной ласки своего сумасшедшего клиента.

Когда на электронном табло настенных часов загорелась зелёная девятка, Мария поднялась с кровати и сказал ему:

– Время истекло, мне пора.

Усталый отец Генри откинулся на подушку и вытянул ноги; он поразился тому, что его собственная нагота нисколько не смущала его.

– Когда я вновь смогу увидеть тебя? – спросил он незнакомым для себя голосом.

– В четверг вечером, в клубе, – ответила Мария, завернувшись в покрывало, стянутое с кровати. Она выпрямила спину и тут же почувствовала, как разжиженная внутри неё сперма стекает маленьким горячим ручейком по её ноге.

– Нет, я имею в виду – так же, как сегодня! – воскликнул Мэтью.

– Когда я опять задолжаю клубу! – Мария рассмеялась и ушла в душ, смывать с себя остатки стариковской любви.

Без ума

В съёмной квартире на Пайк-стрит, довольно далеко от его дома и церкви, где он служил, отец Генри чувствовал себя совершенно другим человеком. Люди Фрэнка Капеллы обставили трёхкомнатные апартаменты мебелью и даже закинули в морозильник две пачки отменных кофейных зёрен. С наслаждением вдыхая запах коврового шампуня, такой непохожий на привычный запах его жилища, пахнущего сухим собачьим кормом, книжной пылью и апельсиновым ароматизатором, отец Генри ликовал. Он распахнул тяжёлые шторы и вышел на маленький балкон. Облокотясь на белые перила, с четвёртого этажа священник смотрел на такой близкий, но совершенно непривычный для его глаз городской пейзаж. Сверкающие после дождя крыши парковок, чёрный асфальт, фигурки людей, неуютно ёжащихся от утренней прохлады. Люди внизу спешили на работу; отец Генри не спешил никуда – он знал, что жизнь вечна и мог позволить себе приезжать сюда, каждый раз ощущая себя в новой роли.

Отец Генри стал видеться здесь с Марией два раза в неделю. Он покупал ей цветы, пирожные, золотые безделушки, наборы из духов и лосьонов. Жизнь приобрела новый вкус для отца Генри. Все чувства вдруг стали более отчётливы, он наслаждался каждым прикосновением к проститутке, вдыхал запах её волос, её кожи и не мог надышаться.

Мария была с ним немногословна, она не знала, как реагировать на настойчивые ухаживания своего одержимого бухгалтера – так говорил о себе священник. Он просил называть его Мэтью. Она слышала от девушек в клубе о том, чтоб бывают такие случаи, иногда мужчины действительно влюбляются (или воображают себе, что влюбляются) в стриптизёрок. Но, с нею такое произошло впервые. Любовь-мания Мэтью сначала беспокоила и раздражала её.

Через некоторое время Мария немного успокоилась, теперь она знала, чего ожидать от влюблённого клиента. Подарки, сладости, комплименты, неутомимый секс и беседы. Мэтью купил элегантные бокалы для красного вина. Проводя восхитительные часы рядом со своей покорной возлюбленной, он угощал её дорогими красными винами, учил правилам сочетания вина и сыра. Не знавшая отцовской любви, с детства лишённая ласки женщина таяла. В постели с ней Мэтью начал чувствовать отзывчивость: сначала робкую, благодарную нежность, потом – смелость и инициативу и, наконец, страсть. Горячую, влажную и молодящую обезумевшего от любви священника.

Мария лежала на груди Мэтью, слушая гулкий стук его сердца. На тумбочке у кровати с её стороны стоял бокал с недопитым каберне, от которого поднимался аромат, неожиданно, малины. Мэтью смотрел новости, его правая рука с пультом от телевизора покоилась на животе. Левой рукой он обнимал Марию. Иногда он чуть наклонял голову, чтобы поцеловать её тонкие душистые волосы.

– Ты – моя королева. Я люблю тебя, – уже привычно и почти машинально шептал Мэтью, не ожидая ответа и прислушиваясь к новостям на Ближнем Востоке. В голове у него вертелось «Горе тебе, Вавилон, златотронный и златообутый!» Мелькавшие на экране руины города, пыльные каски американских солдат, стянутая пластическими операциями мимика дикторов, – всё это вызывало у отца Генри смутное чувство волнения и беспокойства, омрачая его счастье.