Берри постарался как следует вспомнить русскую. Она же была красавицей! Но, почему она с этим, да ещё и терпит такие издевательства?!

В квартире было чисто, как это обычно бывает в домах, где живут мучители; единственной деталью, нарушающей общий порядок, была гора полотенец на полу в ванной супругов. Если верить докладу старухи-соседки, вполне вероятно, что на них и ютилась запертая в ванную жена. Сержант Берри поджал губы, размышляя.

– Скажите, офицер, – дерзко поинтересовался Растрёпка, будто, поймав телепатическую волну от полицейского, – а откуда вообще эта странная информация о том, что у меня в ванной кто-то заперт?

– В ванной? – настороженно переспросил сержант Берри, – сэр, это вы сказали, а не я. Я сказал «в одной из ваших комнат», а ваше уточнение просто облегчило мне работу. Так, кого вы держали в ванной?

– Нонсенс! – воскликнул обозлённый Растрёпка, но, красные пятна, предательски расползающиеся по его лицу и шее, и, словно шпарящие его кипятком, выдавали его с потрохами.

– Если вы не возражаете, я хотел бы сделать снимок вашей ванной, – вежливо попросил Винс, с трудом сдерживая радостное волнение детектива, напавшего на след.

– Я категорически возражаю. До свидания, я должен вас проводить, – решительно произнёс Растрёпка, собрав всю свою волю.

– Не всё так просто. Сначала я должен взглянуть на ваши водительские права или паспорт, а потом мы подпишем пару документов, – сержант Бери не собирался отступать.

Покрытый пятнами, Растрёпка пробрался к своей куртке, висевшей на крючке у входа в квартиру, достал из провонявшего куревом кармана бумажник и, покопавшись, вынул оттуда сначала сонограмму с изображением зародыша, а потом – пластиковую карточку, свои водительские права.

Вид соногарммы обескуражил полицейского. Сержант Берри почувствовал себя так, будто ему в лицо плеснули холодной водой. Она ещё и ребёнка ждёт от этого негодяя!

– Так вы не ответили, офицер, – Растрёпка опять осмелел, увидев минутную растерянность на лице Берри, – кто вам пожаловался на нас?

– Садовник, который косит у вас траву, – не задумываясь, соврал Берри, разглядывая права Растрёпки. Двадцать семь лет. И этот юнец держит в напряжении беременную жену и соседей! – У вас можно присесть, мне надо протокол составить?

– Да, садитесь на диване, – равнодушно отозвался Растрёпка.

– Мне нужно за стол.

– А что вы собираетесь писать? Ложь? Всем прекрасно известно, что в пятницу вечером никто траву не косит! – Растрёпка напирал на сержанта Берри, который тщетно пытался сконцентрироваться на своих умозаключениях. Так, значит, этот негодяй, у которого, безо всякого сомнения, рыло в пуху, считает, что полицию уведомили насчёт чего-то, что произошло в пятницу вечером. Значит, вчера вечером что-то стряслось. Но, Элвис приснился вдове Магнуссон в ночь с пятницу на субботу, призывая помочь соседке, и отчёт о заявлении старухи поступил к нему около девяти утра. Всё это нужно было как следует обмозговать, прежде чем передавать следователю.

– Успокойтесь, сэр. Я вас долго не задержу, – стараясь казаться невозмутимым, произнёс Берри, усаживаясь за кухонный стол. Неторопливо он переписал данные из водительского удостоверения Растрёпки в свой блокнот и нащупал телефон в кармане. Полицейский департамент опять не закупил фотоаппараты, вещдоки приходилось щёлкать на свой телефон.

– Вчера вечером, около семи часов, где вы были? – не отрываясь от блокнота, спросил Винс.

– В кино. У меня билет остался даже, могу показать, – ответил Растрёпка, на секунду ощутив себя героем детективного романа, у которого есть отличное алиби.

– Без жены ходили?

– Да, один.

– Почему?

– Она ребёнка ждёт, а фильм страшноватый. Попросил её остаться дома и отдохнуть, – домашний мучитель был убеждён в своей правоте и постепенно успокаивался.

– А где же, всё-таки, ваша жена? – спросил сержант Берри, подняв глаза на усевшегося напротив него Растрёпку, с которого совсем сошли пятна волнения.

– А откуда я знаю? – лениво ответил кухонный боец. – Она передо мною не отчитывается.

– Вот моя визитная карточка, передайте ей, чтобы она перезвонила в отделение, когда вернётся. Я дежурю до восьми вечера, – попросил сержант Берри, поднимаясь.

– Обязательно передам, – ехидно улыбнулся Растрёпка, смело взглянув в голубые глаза полицейского.

Сержант Берри направился к ванной комнате. Задержавшись у небольшого электронного фортепиано, он легко провёл ладонью по крышке. Его мама когда-то играла для него, очень давно.

– Вы играете? – с усмешкой обратился Винс к Растрёпке.

– Нет, жена играла, – с поспешностью ответил тот.

«Боже, какая хорошая девочка эта русская», – с горечью подумал Винс. Красивая, добрая, ещё и играет на фортепиано. Почему такие так часто достаются настоящим негодяям?

На стене над инструментом висели фотографии небольшого формата – Растрёпкины, Растрепки и его мамы, просто города, но, нигде не было ни одного снимка, изображавшего саму русскую.

– Вы долго ещё? Я спешу, – поторопил Растрёпка.

– А что, фотографий жены нет? – игнорировав вопрос, поинтересовался Винс.

– А почему вас так интересуют чужие жёны? – предел терпения Растрёпки был практически исчерпан.

– Жёны? Нисколько. Меня интересует только закон. Я сделаю пару снимков вашей ванной и удаляюсь, – сержант Винс Берри не спускал руки с кобуры.

Растрёпке невыносимо захотелось ударить по этой самодовольной поросячьей роже американского копа, но, он был психопатом, а не идиотом, поэтому, держал себя в руках.

– Только, поскорее. Мне нужно в туалет, – скромно заметил он.

Помимо груды полотенец на полу белоснежной ванной, от пристальных глаз полицейского не ушли ни выдернутый с мясом шнур от самсунговской зарядки для телефона, ни заблёванный ботинок «Гуччи», ни синие потёки разлитого у прачечной средства для стирки.

– Кто стирал? – спросил Винс, кивая на липкое озерцо жидкого «Тайда».

– Я. Джинсы бросил у кровати, а кот их пометил. Решил выстирать, – Растрёпка плёл на ходу.

– А где же сейчас этот кот, – поднял брови полицейский.

– Жена выпустила, наверное, – предположил Растрёпка, почесав щетинистый подбородок.

– Послушай меня, кусок дерьма, – сержант Берри холодного посмотрел на этого недоноска в клетчатых пижамных штанах, – я знаю, что ты делаешь с этой женщиной. Сколько верёвочке ни виться, всему приходит конец. Ещё раз тронешь её пальцем, поедешь на Родину, ясно?

– Да, сэр, – ответил Растрёпка, чувствуя, как гул ярости закладывает ему уши, но, изо всех сил стараясь говорит спокойно и вежливо.