Голос говорил:

– Большое вам спасибо, джентльмены.

– Мы подождем транспорта для огров, – сказал одиниз полисменов.

Дверца открылась, и на миг я застыла, оглядывая это зрелище.Три огра на коленях на тротуаре, сцепив руки на головах. Двое полисменов спистолетами в руках. Один на тротуаре, перед ограми, другой был отделен от нихполосой припаркованных автомобилей. Высокий мужчина – но не выше человека –стоял рядом с этим полисменом и машинами. Он был одет в серое кожаное пальто, иего белокурые волосы струились по спине. В последний раз, когда я видела Шолто,он был одет в серый плащ, но эффект был на удивление тот же, когда онповернулся, ощутив, что я здесь стою. Даже за несколько ярдов в этой смягченнойэлектрическим светом темноте я видела три оттенка золотого в его глазах:металлическое золото вокруг зрачков, потом янтарь и внешний круг цвета желтыхосенних листьев. Я боялась Шолто, всегда боялась, но когда увидела эти глаза,вдруг поняла, как я тосковала по сидхе: на миг я обрадовалась, увидев тройнойцвет глаз у кого-то, кроме себя. Но потом взгляд этих знакомых глаз обдал мнешею холодом, и миг ощущения единства миновал.

Он повернулся к полицейским, улыбаясь:

– Я буду сопровождать принцессу.

И он пошел к фургону – они его не остановили. Почему – японяла, когда он подошел ближе. У него на шее висела эмблема королевы, бляха,которую носит ее стража. Эмблема на удивление походила на полицейский жетон, иДвор постарался сделать широко известным, что тот, кто наденет эту эмблему, неимея на то права, будет проклят. Таким проклятием, что даже сидхе не рискнет насебя его навлечь.

Не знаю, что он им сказал, но могу догадаться. Его послализащитить меня от нападения. Он доставит меня домой под охраной. Все весьмаразумно.

Шолто двигался ко мне грациозной поступью. Он был красив –не щемящей красотой некоторых сидхе, но все равно эффектен. Я знала, что людипровожают его взглядами, потому что не могут удержаться. Серое пальторазвевалось позади, и была едва заметна выпуклость посередине тела. У Шолтобыло все как надо – волосы, глаза, кожа, плечи, ну, все вообще, – датолько прямо под сосками, уходя в штаны, располагалось гнездо щупальцев, живыхтварей с пастями. Мать его была сидхе, а отец – нет.

Кто-то тронул меня за плечо, и я с криком отдернулась. Этобыл Джереми.

– Утер, закрой дверь.

Утер закрыл дверь – почти перед носом Шолто. И привалился кдвери, так что снаружи ее не открыть без некоторого усилия.

– Беги, – сказал Утер.

– Беги, – повторил Джереми.

Я поняла. Только на войне слуа охотятся более чем за однойдичью. Шолто не причинит вреда моим друзьям, если меня здесь не будет.

Я вылезла через рваную дыру в металле с другой стороны,сумев не пораниться. Слышно было, как Шолто исключительно вежливо постукивает вдверцу фургона.

– Принцесса Мередит, я прибыл доставить вас домой.

Я пригнулась к земле, прячась за припаркованными машинами,добралась до тротуара и собравшейся толпы. Набросила на себя еще один покровгламора. Неопределенного цвета темные волосы, загорелая смуглая кожа. Я шлачерез толпу, меняя облик постепенно, чтобы никто не заметил и не привлек ко мневнимания. Когда я вылезла на той стороне и пошла в боковой переулок, толькоодежда была на мне та же самая. Я сбросила жакет, взяла пистолет в руку исвернула жакет вокруг него. Шолто видел темно-рыжую женщину с бледной кожей всинем жакете. Сейчас я была каштановая, загорелая и в зеленой кофточке. Яспокойно шла по улице, хотя между лопатками у меня свербило, будто кто-товзглядом сверлил во мне дыру.

Мне хотелось обернуться и посмотреть, но я заставила себяидти дальше. До угла я добралась, и никто не завопил: "Вот она!" ОБогиня, как мне хотелось оглянуться через плечо! Но я подавила это желание исвернула за угол дома. Оказавшись вне взглядов толпы, я шумно вздохнула –задержала дыхание, сама того не заметив. Опасность не миновала – пока Шолто наэтих берегах, – но это было начало.

Сверху послышался шум. Высокий тонкий звук, почтинеслышимый, такой высокий, но он прорезал обычные городские звуки как стрела всердце. Я осмотрела ночное небо, но оно было пусто, если не считать далекогоследа самолета, светящегося в темноте. Звук донесся снова, высокий почти доболезненности, как писк летучей мыши. Но ничего в небе не было.

Я снова пошла, медленно, все так же осматривая небо, когдамой взгляд привлекло какое-то движение. Я проследила это мерцание до верхушкиближайшего дома. Вереница черных теней повисла на краю крыши. Как полосачернильно-черных капюшонов размером с небольшого человечка. Один из"капюшонов" встряхнулся, как птица, охорашивающая перья. Чернотаподняла голову, и блеснула бледная плоская физиономия. Раскрылась щель рта, ираздался тот высокий крик.

Они летают быстрее, чем я бегаю. Я это знала, но повернуласьи бросилась бежать. С резким звуком развернулись их крылья – так хлопаеттолстая выстиранная простыня на ветру. Я побежала. Резкие высокие крики погналименя в ночь. Я побежала быстрее.

Они ветром налетали сзади, звук их крыльев слился в свистнастигающей бури. Именно это услышали бы люди – ветер, бурю, полет птиц. Еслибы были люди, чтобы услышать. До конца квартала улица была пустынна. Восемьвечера в субботу, в районе самых популярных магазинов, и ни одного человека.Будто это кто-то организовал; возможно, так оно и было. Если я успею выбежатьиз зачарованной зоны, люди будут.

Ветром меня ударило в спину, и я бросилась на тротуар,покатившись от удара. Я катилась дальше и дальше, голова кружилась отмелькающих ночных летунов, пролетающих надо мной в ярде от тротуара, каквзлетевшие в воздух рыбы, слишком быстро летящие за вожаком, чтобы сразусменить направление.

Я закатилась в ближайшую дверь, окруженную крышей и стекломс трех сторон. Летуны остались сверху – на землю за мной они не бросятся.Несколько секунд я полежала, слушая стук крови в ушах, и тут поняла, что я неодна.

Я села, прислонившись к книжной витрине, пытаясь придуматьдля человека объяснение, что это я такое делаю. Он стоял ко мне спиной.Невысокий, моего примерно роста, одетый в кричащую гавайку и кепочку,надвинутую на глаза. Нечасто встречающееся по вечерам зрелище.

Я кое-как встала, опираясь на стекло витрины. Зачем емуночью козырек, защищающий от солнца?

– Ну и ветер, – заметил он.

Я обошла окно, не выходя из-под навеса лавки. Пистолет всееще был у меня в руке. Жакет размотался, висел, как плащ матадора, но пистолетпока что прикрывал.

Человек обернулся, и свет из лавки упал на его лицо. Кожачерная, глаза темные, блестящие. Он усмехнулся, полыхнув полной пастьюбритвенно-острых зубов.