– Отвращения? Утер, ты слишком долго прожил средилюдей. Ты – призрак-в-цепях и выглядишь именно так, как тебе полагается. Есть идругие фейри той же породы. Ты не урод.

Он покачал головой:

– Я изгнан, Мерри. Мне никогда не стать фейри, а средилюдей я урод.

У меня сердце сжалось от этих слов.

– Утер, не надо, чтобы чужие взгляды заставили тебясебя ненавидеть.

– А как иначе? – спросил он.

Я положила руку ему на грудь, ощутила уверенное сильноебиение сердца.

– Вот там, внутри, – Утер, мой друг, и я люблютебя как друга.

– Слишком долго я жил среди людей, чтобы не знать, чтозначат эти разговоры о дружбе, – ответил он.

И снова отвернулся от меня, тело его напряглось и сталонеудобным, будто он не мог вынести моего прикосновения.

Я встала на колени. Я бы сказала, что села на него верхом,но лучшее, что у меня вышло, – поставить колено на каждое его бедро.Руками я стала трогать его лицо, проводя по крутизне лба, густым бровям. Мнепришлось опустить руки, чтобы снизу потрогать его щеки. Большими пальцами япогладила его рот, потерлась о гладкую кость бивней.

– Ты – красивый призрак-в-цепях. Такие двойные бивнивысоко ценятся. А закругление в конце – среди призраков оно считается признакоммужественности.

– Откуда ты это знаешь? – удивленно шепнул он.

– Когда я была подростком, королева взяла себелюбовника-призрака по имени Янник. Она говорила, побывав с ним, что ни одинсидхе не мог так ее наполнить, как Призрак Сердец.

Кончилось тем, что она обозвала его Призраком Дураков, и онвыпал из фавора. Но он остался жив, что редко случалось среди несидхейскихлюбовников королевы. Люди обычно кончали жизнь самоубийством.

Утер уставился на меня. Когда я стояла на нем на коленях,наши глаза были почти на одном уровне.

– И что ты думаешь о Яннике? – спросил он тихим,замирающим голосом, так что мне пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать.

– Я думаю, что он был дурак. – Я потянуласьпоцеловать Утера, и он отвернулся. Я взяла его ладонями за лицо и повернула ксебе. – Но я всех любовников королевы считала дураками.

Мне пришлось сесть на колени к Утеру, пропустив ноги по обестороны от его тела, чтобы его поцеловать. Бивни, конечно, мешали, но если этоуберет выражение страдания из его глаз, то стоит усилий.

Я целовала его как друга. Я целовала его, потому что несчитала его уродом. Я выросла среди таких фейри, что Утер рядом с ними полюдским меркам – мальчик с глянцевой обложки. Одна из вещей, которым учитНеблагой Двор, – это любовь к любому виду фейри. Слов "уродливый"при этом Дворе просто не употребляется. А при Благом Дворе я сама считаласьуродкой – недостаточно высокая, недостаточно стройная, и волосыкроваво-каштанового цвета, как при Неблагом Дворе, не рыжие по-человечески, какпринято при Благом. При Неблагом Дворе у меня тоже было немного"кавалеров". Не потому, что меня там не находили привлекательной, апотому что я смертная. Наверное, их пугала сидхе, которая была смертной. Они кэтому относились как к заразной болезни. Только Гриффин решил попытаться, нодля него я тоже оказалась недостаточно сидхе.

Я знала, что мне вовеки придется быть чужаком, уродом. И всеэто я вложила в поцелуй, закрыв глаза, взяв Утера ладонями за подбородок.

Утер целовал так же, как говорил, – осторожно, когдакаждый звук и каждое движение тщательно продуманы. Руки его сплелись у меня напояснице, и я ощутила их поразительную силу, потенциал его тела сломать меня,как фарфоровую куколку. Одно резкое движение – и он бы оказался во мне инасквозь без повреждений. Но я доверялась Утеру, и я хотела, чтобы он снова всебя поверил.

– Очень не хочется вас прерывать, – вдруг сказалДжереми, – но впереди еще одна авария. И авария на каждой боковой улице,куда мы пытались свернуть.

Я оторвалась от поцелуя:

– Что?

– Две аварии на двух боковых дорогах.

– Для случайности слишком много, – сказал Утер.

Он нежно поцеловал меня в щеку и дал мне выскользнуть из егообъятий и сесть рядом, все еще оставаясь в тени его энергии Боль в его глазахисчезла, оставив что-то более солидное, более уверенное в себе. Это стоилопоцелуя.

– Они знают, что я была в квартире Роана, но не знают,где я теперь. Пытаются отрезать все пути бегства.

Джереми кивнул.

– Почему ты их не почуяла?

– Была слишком занята, – объяснил Ринго.

– Не в этом дело, – возразила я. – Как аураУтера скрывает меня от них, точно так же не дает и мне их ощутить.

– Если ты от него отодвинешься, сможешь ихобнаружить, – сказал Джереми.

– А они меня, – ответила я.

– Что мне теперь делать? – спросил Ринго.

– Кажется, мы застряли в пробке. Не думаю, что ты можешьчто-нибудь сделать, – ответила я.

– Они перекрыли все дороги, – сказалДжереми. – И сейчас начнут обыскивать автомобили. В конце концов они наснайдут. Нужен какой-то план.

– Если Утер меня подержит, я могу попытаться выглянуть,не обнаружат ли мои глаза того, чего не ощущают другие чувства.

– С удовольствием, – улыбнулся Утер.

Мы оба улыбались, когда я переползла на второй ряд сидений.Утер наклонился ко мне через спинки, держа ручищу на моем плече. У однойстороны улицы стояли припаркованные автомобили, и две полосы движения уходилиот светофора. Стояли мы потому, что на светофоре столкнулись три машины. Однаиз них лежала на мостовой, перевернутая. Вторая в нее врезалась, а третьявлетела в обе, так что они все три представляли собой кучу битого стекла иискореженного металла. Я могла себе представить, как вторая и третья машинаврезались в первую, а вот чего я никак не видела – это как первая перевернуласьнабок и вверх колесами посреди дороги. Ни один сценарий, который приходил мне вголову, такого результата не дал бы. Перевернуть машину так, чтобы она какможно лучше перегородила улицу. Ручаться можно было, что эту машину перевернулкто-то – или что-то, – чтобы остальные две в нее врезались. Они создалиплотину из автомобилей и истекающих кровью людей. Пока они могут использоватьгламор, чтобы прикрыть себя и избежать обвинения, им наплевать на случайныхраненых. До чего же я иногда ненавижу своих родичей!

На тротуарах собрались люди, они выходили из машин, стояли воткрытых дверях. Посреди перекрестка остановились две полицейские машины,остановив тех, кто пытался еще проехать перекресток поперек. Огни этих машинполосовали ночь цветными мигалками, соперничая с уличными фонарями иосвещенными окнами офисов и клубов по обе стороны улицы. Слышен был приближающийсявой "скорой помощи" – вот зачем, наверное, полиция остановиладвижение.