Я взрослый человек, сказал себе Николас. Не надо делать вид,будто ничего не произошло. Саша была свидетельницей моего позора, и нечегопрятать голову в песок. Лучше, если мы про это один раз поговорим и забудем.Обоим станет легче. Главное честность и правильная интонация.

— Вы же понимаете, я был вынужден рассказать при васэто похабство, — начал он, когда они отъехали от клиники. — А теперьстыдно смотреть вам в глаза. Этого он и добивался, скотина! Ой, извините.Сорвалось.

Он виновато взглянул на Сашу. Она тоже на него смотрела, нони смущения, ни смятения в ее глазах не было.

— А я не слышала, что вы ему рассказывали. Я подумала,вам это будет неприятно. Села вот так, зажала пальцами уши. — Онапоказала. — И убрала, только когда вы закончили говорить.

Черт, а ведь она говорит правду, понял Николас. С такимвзглядом не врут. Да эта девочка, кажется, вообще врать не умеет.

— Есть какие-нибудь предположения относительнозагадки? — спросил он, чтобы поскорей сменить тему. — Честно говоря,я в полном недоумении. Какое «столько-полстолько»? Что надо посчитать? При чемтут My-My? Я даже не понял, в какой момент загадка кончилась и началсяочередной… приступ, — подобрал он слово поделикатней.

— Я тем более не поняла. Я несообразительная. Вы толькоучтите вот что. Папа всю жизнь занимался одним Федором Михайловичем. Загадканаверняка тоже про него.

Дверь в квартиру была нараспашку. Николас заглянул в коридори вскрикнул. На линолеумном полу лежало неподвижное тело. Из-под задравшегосяхалата торчали варикозные ноги, в безжизненно вывернутой руке был стиснутстакан. Квартирная хозяйка!

Валя быстро прошла вперед, наклонилась. Присвистнула.

— Отрубилась не по-детски. Реанимировать бесполезно, дозавтра не прочухается. Эх, много я ей дала. Хватило бы двадцатки, на пиво.

А Рулет, похоже, не появлялся. Где его черти носят?

Проводили Сашу до подъезда (она жила через двор, в доменапротив), поехали на Солянку. По дороге, чтобы не терять времени,переговаривались по мобильному.

— Саша права, — размышлял вслух Фандорин.

— Загадка про Достоевского. «Феденька» — это, кончено,он.

— «Му-му» опять же, — подхватила Валентина. —Я кино смотрела. Там мужик один, глухонемой, собачку утопил, ее Му-му звали.

При знании нескольких иностранных языков, всякихкомпьютерных штучек и китайско-корейских мордобойных премудростей фандоринскаясекретарша была поразительно несведуща по части литературы. Из чтения признавалатолько глянцевые журналы и цветные таблоиды.

— «Му-му» написал Тургенев. Эх ты, невежда.

Фандорин рассоединился, чтоб не мешала думать.

Схема дальнейших действий понемногу вырисовывалась.

Остановился у книжного супермаркета, купил компакт-диск«Весь Достоевский», выпущенный издательством «Культуртрегер» — как раз то, чтонужно.

В офисе усадил Валю за компьютер, велел задать поиск по всемтекстам Достоевского на слова «Му-му», «Феденька», «пол-столько», «подниму».Сам же решил заняться биографией классика. Дома, на литературоведческой полке,стоял отличный двухтомник «Достоевский и его окружение». Ежедневная мука — урокмузыки — уже закончился, дочку из театрального кружка сегодня обещала привезтижена, потом она до вечера уедет в редакцию. Значит, можно спокойно поработать.Геля девочка самостоятельная. Сама поужинает, а потом будет сидеть у себя вкомнате, читать книжку или общаться со знакомыми по интернету. В последнеевремя она стала какая-то непривычно тихая. Надо бы найти время, попробовать ееразговорить. Но сначала ребус.

Однако дома Фандорина поджидал неприятный сюрприз.

Урок музыки, действительно, закончился, но преподаватель неушел — Алтын поила его чаем.

— Геля позвонила, попросилась в кино. Так что у меняобразовался лишний часок, — сказала она, как-то не очень обрадовавшисьпоявлению мужа.

Нике ужасно не понравилось, как ярко блестят ее глаза. А ещеон уловил запах духов, которые жена берегла для особенных случаев. Междупрочим, и «часок» давно уже миновал.

Делать нечего, пришлось поучаствовать в чаепитии, иначеполучилось бы неприлично.

— Слава так замечательно про музыкурассказывает! — воскликнула Алтын с совершенно несвойственной ейвосторженностью. — Продолжайте, Слава, продолжайте!

«Слава»?

Лауреат мелодично позвякал ложечкой, размешиваясахарозаменитель в парадной веджвудской чашке (подарок тети Синтии).

— Ах, ну даже не знаю, как это объяснить. Я такойкосноязычный, — звучным, но, на вкус Николаса, ужасно жеманным голосомзаговорила знаменитость. — Когда я играю, я словно умираю. Меня нет. Мозг,тело, сердце — всё перестает существовать. Жизнь остается только здесь. —Он встряхнул своими невозможно красивыми пальцами. — Но зато её оченьмного, гораздо больше, чем во мне обычном. Понимаете, нет?

«Да, да!» — закивала Алтын, глядя на гения обожающимиглазами.

— Мои руки живут сами по себе. А я смотрю на них итолько диву даюсь. Черно-белая клавиатура, и над ней сами по себе летают дверуки. Вот здесь белые манжеты, а выше — чернота. Ничего не вижу, только дверуки, представляете? Это ни с чем не сравнимое чувство. Ну не странно ли?Ощущаешь себя придатком к собственным конечностям. Они будто принадлежат немне, а какому-то иному существу. Наверное, Богу.

Похоже, Ростислав Беккер мог разглагольствовать о себелюбимом сколь угодно долго. Поразительно, но жене эта напыщенная болтовнянесомненно нравилась. На мужа она ни разу даже не взглянула.

Ну конечно, растравлял себе душу Ника. Идеальная пара:красивая, волевая женщина с незаурядной практической сметкой и декоративный,неприспособленный к жизни мужчина. Вроде меня, но только лучше: гораздодекоративней и в тысячу раз талантливей.

— Простите, мне нужно поработать, — сказал он,когда музыкант на секунду умолк.

Алтын рассеянно улыбнулась:

— Да-да, иди. Мы сейчас допьем чай, и я обещала завезтиСлаву в консерваторию. У него шофер болеет.

Ника рассеянно взял с полки первый попавшийся томДостоевского, открыл наугад. Вздрогнул.

«Чужая жена и муж под кроватью. Происшествиенеобыкновенное», прочитал он заглавие произведения.

Из-за двери донесся заливистый смех Алтын.

Нет, здесь не сосредоточишься.