это идеальное партнерство антикоммунистов вошло в идеальный резонанс с мощным мифом о событиях 1935 г., когда молодой президент Варгас воспользовался захлебнувшимся левым бунтом, чтобы закрутить гайки в отношении коммунистов и установить диктатуру.

Легенда об Intentona

Бразильская коммунистическая партия (БКП) была основана в 1922 г., по большей части иммигрантами и бывшими анархистами{270}. Они немедленно присоединились к недавно созданному Лениным Коммунистическому интернационалу, хотя Москва понятия не имела, что с ними делать. Коминтерн считал Бразилию большой «полуколониальной» страной, относя к той же категории, что и Китай, и отложил вопрос о ней до лучших времен. В то время бразильцы получили от Советов директиву сформировать объединенный фронт с национальной «буржуазией» против империализма без лидерства коммунистов, так же как Мао было сказано сотрудничать с Чан Кайши, что привело к очень неоднозначным результатам{271}.

Бразильская коммунистическая партия по большей части придерживалась этой линии. Однако она действовала в стране, где военные перевороты были обыденным делом, в каком бы направлении ни текла в тот момент политическая жизнь. Жетулиу Варгас впервые захватил власть в результате военного переворота в 1930 г. После того как он начал брать пример с фашистских движений Италии и Испании, лейтенант Луис Карлос Престес, харизматичный коммунист, когда-то предпринявший неудачную попытку левопопулистского восстания, организовал Национально-освободительный альянс (НОА) — Aliança Nacional Libertadora{272}. НОА был противником фашизма и integralismo — этим словом в Бразилии обозначался яро антикоммунистический, с католическим уклоном, местный вариант фашизма. В НОА вошли многие умеренные сторонники Варгаса, которые хотели пресечь его дрейф вправо, а заодно получить поддержку коммунистической партии.

Москва не создавала НОА и не приказывала ему действовать, более того, Советы опасались, что бразильцы проявляют безрассудство и авантюризм. Тем не менее когда коммунистические лидеры в Москве поняли, что Престес может поднять очередной мятеж, то не захотели остаться в стороне и прислали небольшую группу консультантов, в том числе специалиста-взрывника из Германии и гражданина США Виктора Аллена Бэррона, специалиста по коммуникациям, задачей которого было поддерживать связь с коммунистическим руководством в России{273}.

Большинство гражданских, состоявших в рядах коммунистической партии и НОА, не знали, что ведется какая-либо подготовка к восстанию. Оно и началось случайно в Натале, на бедном северо-востоке Бразилии, после того как солдаты разозлились из-за увольнения нескольких сослуживцев. Местная коммунистическая партия просила солдат повременить, но тщетно. Вспыхнул мятеж, и восставшие какое-то время удерживали город, где конфисковывали автомобили и грабили банки. Когда мятеж дошел до Ресифи, также на северо-востоке, правительство отреагировало, устроив бойню, — военные подавили восстание и казнили левых мятежников.

«Это было жестокое подавление, полный разгром! Они убивали левых и правых без разбору, виновных и невиновных. Жизнь коммуниста не стоила и десяти капель сырого меда», — сказал лейтенант Ламартин Коутинью, использовав старое португальское выражение, которое можно перевести как «не стоила и ломаного гроша».

Последний акт этой драмы разыгрался на маленьком пляже сразу за поворотом от Копакабаны в Рио-де-Жанейро. Атака началась в предрассветные часы 27 ноября 1935 г. Регулярные войска запустили в сторону казармы гранатой, которая разорвалась перед колонной, а затем открыли огонь.

«Это была ужасная, чудовищная битва! — заявил один из солдат, подвергшихся нападению в то утро. — Повсюду стрельба!» В итоге, однако, в столкновении погибли только два солдата.

Национально-освободительный альянс безрассудно жертвовал жизнями, потеряв, вероятно, десятки людей по всей стране лишь для того, чтобы покориться правительству, сдавшись на милость победителя{274}.

Когда это произошло, история провалившегося коммунистического восстания идеально сыграла на руку интересам элит, добивавшихся в то время сдвига политики страны вправо. Влиятельная газета O Globo в июне опубликовала полностью ложный репортаж за подписью ее владельца Роберто Мариньо, где утверждалось, что коммунисты получили приказ захватить страну, «расстреливая всех официальных лиц, не являвшихся коммунистами, желательно перед дверями их домов или даже врываясь к ним в дома»{275}.

Правительство Варгаса использовало реальное событие, которое отныне не вполне верно называлось Intentona Comunista, или мятеж коммунистов, чтобы раздавить левых и своих критиков, а затем оправдать концентрацию диктаторской власти в своих руках. Варгас объявил чрезвычайное положение, создал Комитет подавления коммунизма, ограничил личные свободы и начал охоту на левых. Многие лидеры Intentona были казнены, хотя популярный Престес остался сидеть в тюрьме. Власти запретили литературу левых{276}.

Сказка о жестокой подрывной деятельности коммунистов настолько отвечала нуждам правых элементов в военных и правительственных кругах, что они создали еще одну. В 1937 г. некий генерал «нашел» документ, где излагался Plano Cohen — план еврейско-коммунистического заговора (здесь очень кстати пришелся антисемитизм фашиствующих правых), включавший в себя директивы врываться в дома богатых бразильцев и совершать над ними насилие{277}. Варгас использовал этот целиком и полностью сфабрикованный документ для того, чтобы санкционировать очередной военный переворот, провозгласить новую конституцию и установить полномасштабную диктатуру{278}.

Intentona 1935 г. стал для армии мифом о сотворении, и не только для армии, но и для все более озлоблявшегося антикоммунистического движения, охватившего как военные круги, так и общество в целом. Каждый год 27 ноября военные собирались перед мемориалом на Praia Vermelha, или Красном пляже, чтобы отметить очередную годовщину отбитой атаки коммунистических мятежников. Так мощный миф обрел свою форму. Причем в интерпретации военных событие ноября 1935 г. представляло собой уже не просто попытку штурма солдатских казарм. Согласно новой версии сказания, коммунисты ворвались в казармы офицеров и закололи их во сне.

Эта побасенка о небывалом злодеянии коммунистов была опровергнута много десятилетий спустя благодаря тщательному историческому расследованию. Как утверждает историк Родриго Патто Са Мотта, цитируя отчеты о вскрытии, «ни один человек не умер тем утром от колотой раны… да и странно было бы, если бы профессионалы из Вооруженных сил Бразилии — какими бы ни были их политические убеждения — решили поднять военный мятеж и для этого запаслись именно кинжалами!»{279}

Коммунисты, точащие свои ножи, чтобы заколоть вас во сне, превратились в клише многочисленных антикоммунистических материалов в Бразилии в последующие несколько десятилетий. В прессе можно было найти еще и иллюстрации, изображавшие коммунистов в виде насекомых, единственный способ «истребить» которых — это свобода, семья и нравственность. Коммунизм называли чумой, вирусом или раком, теми же словами коммунистов клеймили в то время в соседней Аргентине{280}. Чаще всего коммунизм ассоциировался с чистым злом или колдовством, и его изображали в виде демонов или таких откровенно сатанинских тварей, как драконы, змеи и козлы. Часто подразумевались — да и без каких-либо обиняков живописались — еще и сексуальные извращения и отклонения{281}.

Фальшивые обвинения в адрес коммунизма подчас сулили также и неплохую прибыль. Например, полиция, солдаты и политики низового уровня «обнаруживали» свидетельства того, что некий