примирения, которая держится на колдовстве и заговорах президента ‹…› чаша терпения нации переполнилась»{294}. В конце ноября, через считаные дни после убийства Кеннеди, Жангу присутствовал на ежегодном национальном праздновании победы над выдуманным мятежом Intentona Comunista на Красном пляже в Рио-де-Жанейро. Его присутствие вызвало лишь раздражение многих убежденнейших консерваторов страны, которые дошли до бойкота церемонии и организовали антикоммунистические мероприятия поблизости.

В памятную дату 27 ноября 1963 г. генерал армии Жаир Дантас Рибейру произнес немногословную речь, в которой слышались зловещие нотки. «В ночной тиши, ведóмые принципами, навеки оставшимися непостижимыми, группы экстремистов предприняли бесславную попытку, — начал он. — Поступок этих авантюристов, у которых не было ни флага, ни совести, ни представлений о своем предназначении, не нашел отзвука в сердцах народа, сама христианская сущность которого полностью защищает его от ненависти и экстремизма». Обращаясь к находящему в аудитории Жангу, он продолжал:

Проклятые террористы 1935 года, поднявшие на щит коммунизм, одержимые демонами разрушения и злобы, соблазнявшие народ сказками о лучшей жизни, за которыми на поверку стояли лишь маргинальные идеи и жажда власти, предательски убивавшие под покровом ночи наших братьев по оружию, вписали в историю Бразилии свою черную страницу. ‹…› Но мы не должны замалчивать эту историю: эта попытка остается примером для подонков, которые спят и видят установить в нашей стране антидемократический режим…

Отныне и навсегда у нас будет пример армии и ее бдительности, служащий нам предупреждением{295}.

Для Рибейру «подонками» были коммунисты. У армейских офицеров сложились и собственные представления о намерениях Жангу. Теперь многие были убеждены, что он не только предоставит право голоса низшим чинам, но и сделает их своей непосредственной опорой, в ущерб авторитету вышестоящих офицеров.

Правые силы в Бразилии начали распространять идею, будто Жангу планирует левый переворот. Они обвинили его в том, что ради осуществления своих реформ он распустит правительство, отменит Конгресс или провозгласит новую конституцию. Крупнейшие газеты страны помогали распространять эти россказни. Если это правда, рассуждали люди, переворот, который лишит его власти, станет в действительности спасением демократии. Посол США в Бразилии Линкольн Гордон разделял эту точку зрения. Поскольку Жангу был слабым президентом, рассуждал Гордон, впоследствии его могут заменить более радикальные силы, даже коммунисты, если не остановить его сейчас{296}.

Американцы под сурдинку координировали свои действия с действиями военных. В марте Гордон послал в Вашингтон телеграмму, где написал: «Проанализировав информацию, я пришел к выводу, что Гуларт сейчас, бесспорно, ведет кампанию по захвату диктаторской власти, принимая активную помощь от Бразильской коммунистической партии и от других радикальных левых революционеров. Если он добьется успеха, более чем вероятно, что Бразилия окажется под полным контролем коммунистов…»

Американцы пристально следили за имевшей свои особенности сменой власти в Бразилии. Гордон продолжал:

Самое существенное достижение — это кристаллизация военных групп сопротивления под руководством генерала Умберту Кастеллу [sic!], начальника штаба армии. Кастелу Бранку очень компетентный, решительный, честный и глубокоуважаемый офицер. ‹…› Кастелу Бранку предпочитал бы действовать только в случае очевидной неконституционной провокации, иными словами, если сторонники Гуларта попытаются упразднить Конгресс или вторгнуться в один из оппозиционных штатов (Гуанабару или Сан-Паулу — самые вероятные варианты). Он сознает, однако, (как и я), что Гуларт может не поддаться на столь очевидную провокацию, в то же время продолжая двигаться в сторону неизбежного fait accompli посредством искусственно вызванных забастовок, финансового подрыва государства и осуществления плебисцита, включив неграмотных в число голосующих{297}.

Ранее Кастелу Бранку прошел подготовку в Форт-Ливенворте (штат Канзас). Там он познакомился с Верноном Уолтерсом, военным атташе, которого Кеннеди направил в Бразилию. После совместного обучения в Канзасе Кастелу Бранку и Уолтерс были соседями по комнате в маленьком отеле в Италии{298}.

С учетом обстоятельств, приведших к его инаугурации, Жангу почти не имел опоры в Конгрессе и у него было мало союзников в бразильских СМИ, значительной частью которых владела горстка могущественных семей землевладельцев. Чтобы продемонстрировать общественную поддержку своих реформ, он организовал серию уличных забастовок. 13 марта 1964 г. Жангу и другие лидеры левого толка собрались выступить перед почти двумястами тысячами человек в центре Рио, возле здания железнодорожного вокзала Central do Brasil, которое часто печатают на открытках для туристов. В сильном напряжении Жангу поднялся на сцену, снова призвал к земельной реформе и обвинил правых псевдодемократов в том, что те «против народа, против профсоюзов и против реформы». Он сказал: «Встречаться с людьми на улицах — это не угроза демократии. Угроза демократии — набрасываться на людей, эксплуатируя их христианскую веру. Брехня антикоммунистической фабрики подделок — тоже угроза демократии». Телекамеры зафиксировали, что некоторые присутствующие держали транспаранты с такими лозунгами, как «Покончим с латифундистами» и «Легализуйте коммунистическую партию», а также портреты Фиделя, что лишь подбросило дров в костер ярости правых сторонников идеи коммунистического заговора{299}.

Консерваторы ответили собственной манифестацией. 19 марта всего в нескольких милях от нового дома семьи Тан в Сан-Паулу начался Семейный марш с Богом за Свободу (Marcha da Familia com Deus pela Liberdade), и на улицы вышло почти полмиллиона людей. Большинство из них были представителями благополучных консервативных семейств, хотя некоторые заставили участвовать в манифестации свою домашнюю прислугу, а присутствие респектабельных женщин с детьми придало смелости военным офицерам-заговорщикам. Инь Джиок Тан и ее семья, жившие совсем недалеко, были по горло сыты подобным и остались в стороне — в отличие от властей США. Те оказали материальную и моральную поддержку маршу, и без того имевшему прочный фундамент в мировоззрении доморощенной бразильской элиты{300}.

Свою последнюю и фатальную ошибку — в отношении военных — Жангу совершил после этих событий. Группа из 2000 морских пехотинцев при поддержке сторонников reformas da base — основных реформ Жангу — подняла в Рио бунт против своих начальников, требуя лучших условий службы и смягчения требований к дисциплине. Мятежники показали советский фильм «Броненосец „Потемкин“» — киноклассику, воспевающую антиимпериалистическое восстание, что никак не способствовало успокоению высших армейских чинов{301}. Первая реакция Жангу — не поддерживать мятеж, но и не приступать к его немедленному подавлению — окончательно убедила военных, что президент одобрит восстание низового звена армии и ниспровергнет военную иерархию. Ситуацию усугубило его выступление перед военной полицией в Бразильском автомобильном клубе на следующий день. Президент не сказал ничего радикального, но к тому моменту уже само его обращение непосредственно к сержантам и чиновникам невысокого ранга воспринималось как открытый вызов.

Мятеж против Жангу начался 31 марта 1964 г., и многие его участники руководствовались убеждением, что коммунисты разработали некий революционный план, в центре которого находится Гуларт. Это было совершеннейшей ложью, но целиком и полностью резонировало с фанатичными антикоммунистическими настроениями того времени, вплоть до слушаний Маккарти