лидеры военных американцам с глазу на глаз, они в целом не были в оппозиции левым и часто пользовались революционным языком Сукарно в своих письменных текстах и публичных высказываниях. В сущности, вся страна была по определению антиимпериалистической.

В начале 1963 г. страны, которые свела вместе Бандунгская конференция, основали в ходе Джакартской конференции Ассоциацию журналистов Африки и Азии. Франциске предложили стать на этом мероприятии официальным переводчиком, и она продолжила работу в этом качестве, когда был основан журнал The Afro-Asian Journalist, издаваемый джакартским Фондом Лумумбы (названным в честь убитого конголезского лидера). Она постоянно получала статьи на перевод с различных языков и из множества стран. The Afro-Asian Journalist печатал, по собственному определению этого издания, «социалистическую космополитическую журналистику» и рассматривал мировые битвы как единую борьбу, где все события взаимосвязаны. Этот журнал был намного более эклектичным и либеральным, чем многие действительно социалистические периодические издания мира, редакторы ценили плюрализм культур и художественное новаторство, публиковали антиимпериалистические комиксы и материалы из разнообразных источников со всего мира{314}.

Для Франциски это была восхитительная работа, и не только потому, что она стала путешествовать по миру, встречаясь с революционными лидерами во всей Африке и Азии. Казалось, сбывалось все, о чем она грезила маленькой девочкой. В конце 1963 г. Джакарта принимала GANEFO (от англ. Games of the New Emerging Forces) — «Игры новых развивающихся сил» (что характерно, название-акроним придумал Сукарно). Это были Олимпийские игры третьего мира, проводившиеся под лозунгом «Вперед! Не отступать!». Изначально мероприятие было задумано из-за скандала, разразившегося, когда Индонезия исключила Китайскую республику (Тайвань) и Израиль из Азиатских игр 1962 г. Возглавляемый западными державами Международный олимпийский комитет (МОК) в отместку исключил Индонезию из своих состязаний, поэтому страна сама решила провести антиимпериалистические игры, что совершенно не понравилось МОК. Однако не это запомнила Франциска об «Играх новых развивающихся сил». Ее на всю жизнь потрясло зрелище мероприятия, целиком и полностью организованного людьми из третьего мира, а также спортсмены и деятели культуры, съехавшихся на ту неделю в Джакарту.

«Впервые в жизни я осознала, что на самом деле происхожу не из некультурного или отсталого народа и что другие народы Африки и Азии тоже не являются отсталыми. Я всегда слышала и даже думала, что мы, индонезийцы, ужасно тупые и сами не знаем, что делаем, пытаясь построить страну без образования и ресурсов», — сказала она. Ей было уже почти сорок лет. «Мы занимались своими собственными видами спорта, исполняли собственные танцы. Для нас это стало настоящим пробуждением. Было ощущение, что именно это Запад столетиями изо всех сил пытался скрыть, но вот наконец правда вышла наружу».

Даже коммунистическая партия, где состоял ее муж, чувствовала себя независимой, как никогда прежде. В 1960-х гг. КПИ все больше сближалась с позицией китайской стороны в расколе между КНР и СССР — отчасти потому, что Пекин охотнее поддерживал Индонезию в ее территориальных конфликтах. Формально, однако, КПИ сохраняла идеологическую верность антисталинской линии Советского Союза. Это были годы, когда Мао временно отодвинули от власти вследствие катастрофического провала Большого скачка, начатого в 1958 г. Подозревая, что Советы пытаются вставлять ему палки в колеса, Мао проигнорировал рекомендации советских агрономов и запустил утопичную до абсурда программу преобразования сельского хозяйства. Разразившийся в результате голод унес жизни миллионов людей, и другие лидеры Коммунистической партии Китая обоснованно возложили вину за это на председателя Мао. Он был вынужден оставить партийную должность и уйти с поста главы государства, так что в 1960 г. на его глазах Лю Шаоци и Дэн Сяопин взяли экономику под свой контроль, восстановили мелкий капитализм и временно урезали полномочия Мао до роли номинального лидера, отвечавшего за идеологию{315}.

Более важным было то, что Коммунистическая партия Индонезии не считала себя обязанной выполнять чьи бы то ни было приказы{316}. Теперь это была третья по величине коммунистическая партия в мире, крупнейшая за пределами Китая и Советского Союза, и ее стратегия ненасильственного, непосредственного взаимодействия с массами принесла впечатляющие результаты. Теперь в КПИ состояли 3 млн действующих членов. Связанные с партией организации, включая СОБСИ (Центральная Всеиндонезийская рабочая организация), ЛЕКРА (Народное учреждение культуры), Индонезийский фермерский союз, Pemuda Rakyat («Народная молодежь») и Gerwani (женское движение «Гервани»), насчитывали по меньшей мере 20 млн членов. В сумме это составляло почти четверть населения Индонезии, на тот момент достигшего 100 млн человек, включая детей, так что почти треть взрослых жителей страны, зарегистрированных в качестве избирателей, были связаны с КПИ{317}. Эти организации открыто действовали во всех уголках страны, но на общенациональном уровне их влияние на политику почти полностью зависело от Сукарно. У них не было другого выбора. У них не было никаких технических средств перехвата власти — ни оружия, ни ящика для бюллетеней, они были мирными с момента изгнания голландцев, а еще «направляемая демократия» (а также поддерживавшаяся США индонезийская армия, всерьез встревоженная постоянными победами коммунистов) лишила их возможности принимать участие в выборах{318}.

По другую сторону политического водораздела военные союзничали с мусульманскими группами и все больше опирались на помощь Соединенных Штатов, предоставляемую с большой охотой. Индонезийские военные радикально усилили свое влияние еще в 1958 г., когда ЦРУ пыталось расколоть страну, а Программы гражданских инициатив Кеннеди и Джонсона обеспечили им ресурсы и подготовку, необходимые для того, чтобы стать политической и экономической силой, с которой приходится считаться. Политические демаркационные линии были очевидны для каждого интересующегося: коммунисты и Сукарно на одной стороне, армия и Запад на другой.

И Сукарно ощущал, что может противостоять Западу как равный равному. Его революция обыграла ЦРУ в 1958 г. — он заставил Кеннеди и Нидерланды отступить в Западной Новой Гвинее. Поскольку интервенции в Бразилии и усиливающееся вторжение во Вьетнам очевидным образом подтверждали его мнение о Вашингтоне как об империалисте-агрессоре, Сукарно чувствовал, что находится в истории на стороне справедливости. Поэтому он переоценил свои силы и отбыл в Великобританию, хотя на родине проблемы росли как снежный ком.

Konfrontasi

Малайя, колониальное владение, занимающее Малайский полуостров от границы Таиланда до оконечности, где находится Сингапур, была одной из последних и самых важных британских территорий в Азии. Когда Лондон наконец деколонизировал этот регион и начал создавать новую страну Малайзию, Сукарно стал непримиримым противником тех форм, которые принял этот процесс. Он был убежден, что англичане пользуются имперскими хитростями, чтобы ослабить революционные силы в Азии. По большей части он был прав — и Говард Джонс это знал{319}.

Британцы не хотели создавать страну с китайским большинством, поскольку слишком большая часть малайского населения, особенно в Сингапуре, симпатизировала коммунизму. В качестве решения этой проблемы Лондон добавил свои владения в верхней половине гигантского острова Борнео к территории, которая станет Малайзией, и исключил из нее остров Сингапур. Вследствие этого шага в новую