обнаруживаемое в Индии, обладало собственными обычаями и историей; будучи связанными с Армянской церковью, они не особо вписывались в подобное стройное повествование.

Проблеск надежды забрезжил в 1540-х годах, когда умирающий индийский епископ Кранганора сообщил португальским властям о существовании медных табличек, на которых записаны деяния святого Фомы в этом регионе, однако в момент отчаяния епископ заложил их за двадцать крузадо и с тех пор не сумел выкупить. За пластинами немедленно началась охота, но когда их заполучили, то не смогли прочитать из-за древности письма. Таблички – историю которых Дамиан изложил в мельчайших подробностях – имели длину примерно в полторы ладони и ширину в четыре пальца, были сделаны из чистого металла и несли надписи на обеих сторонах; такая форма фиксации драгоценных письмен могла противостоять огню, влаге и разложению, которому подвержены органические материалы. После долгих поисков почти потерявшие надежду португальцы нашли старого еврея, жившего в Западных Гатах и говорившего на многих языках; тщательно изучив таблички, он сообщил, что медные книги написаны на трех языках – арамейском, малабарском (малаялам) и арабском – и предоставил транскрипцию, перевод которой отправился к Дамиану на хранение в Торре-ду-Томбу. Португальцы убедили себя в том, что Фома, упомянутый на медных табличках, – не кто иной, как апостол, и спрятали драгоценный артефакт, надеясь изучить позже. Впоследствии эти пластины исчезли – к большому огорчению сирийской христианской общины: на самом деле в документе упоминался ее основатель Фома Канский[186], а сами таблички являлись древнейшим подтверждением прав, предоставленных общине местным правителем[187].

Однако гораздо больше, чем остывшие следы, португальцев тревожили отголоски христианской истории, которые претерпели изменения в результате долгого бытования в Индии. Когда европейцы достигли Майлапура (Ченнай) – места упокоения святого Фомы, они обнаружили, что, согласно местному преданию, апостол провел некоторое время в пустыне в образе павлина. Христианские и мусульманские путешественники сообщали о гигантском отпечатке ноги на Цейлоне, который, как утверждалось, оставил Адам, прародитель человечества. Если подняться на гору под названием Адамов пик с помощью цепей, установленных для восходителей, обнаружится глубокий водоем, а рядом – углубление в скале в форме ступни; считалось, что Адам, изгнанный из рая, впервые ступил на землю именно в этом месте. Цейлонский след – место паломничества представителей всех авраамических конфессий, в частности мусульман, считающих, что водоем обладает особой силой очищения и освобождения от грехов. Однако, как писал марокканский путешественник Ибн Баттута, посетивший это место в XIV веке, бытуют и другие легенды, связанные с отпечатком: буддисты почитали его как Шри Пада – священный отпечаток, оставленный стопой Будды; в индуизме его приписывали Шиве; существует также традиция, что именно об этом месте говорится в кульминационной сцене «Рамаяны», где обезьяна-воин Хануман приземлился после своего великого прыжка через океан в поисках Ситы, супруги его друга Рамы, которую удерживал повелитель ракшасов (демонов) Равана. Тенденция к ускользанию привычных вещей и их превращению в немыслимые для европейских христиан формы – когда святые и библейские персонажи трансформируются в животных, нарушая строгое разграничение между человеком и зверем в авраамических религиях, – вызывала у многих наблюдателей серьезную тревогу, и все чаще высказывались предположения, что параллели между восточными религиями и христианством – это часть дьявольского искушения, направленного на подрыв веры[188].

Подобные ощущения одновременного удивления и смятения нигде не проявлялись так сильно, как при знакомстве европейцев с индийскими храмами, и особое место занимал остров Пури в Махараштре, известный европейцам как Элефанта. Многочисленные рассказы об Элефанте сходились на том, что это одно из чудес света – возможно, величайшее из них, и что увиденное там выходит за рамки человеческих возможностей. Первым европейцем, посетившим этот храмовый комплекс, возможно, был друг Камоэнса Гарсия де Орта. На Элефанте, пишет он, на вершине холма есть большой подземный монастырь, высеченный в природном камне, вокруг располагаются дворики и резервуары для воды, а по всем стенам – скульптуры слонов и львов, а также женщин, похожих на амазонок; казалось, дьявол использовал для них всю свою изобретательность, чтобы заставить людей поклоняться ему. В другом сообщении утверждается, что резьба по камню была столь искусной, что не получилось бы лучше, даже если бы скульптуры вырезали из серебра или воска, и говорится, что чудесному своеобразию этого места способствовало тонкое покрытие из ослепительно белой штукатурки, создававшее контраст с темными и обильно раскрашенными церквями, к которым привыкли европейцы. Самым поразительным из каменных изображений был огромный барельеф – фигура в головном уборе с тремя головами и четырьмя руками, в ее волосы вплетены драгоценности, она держит четыре символа (кобра, роза, шар и что-то еще, что уже нельзя опознать) – Шива Махесамурти, статую которого многие считают венцом художественных достижений периода династии Калачури (VI–VII века). Codex Casanatense – серия акварельных рисунков, выполненных, вероятно, индийскими художниками для какого-то португальского покровителя примерно во время появления Камоэнса на Востоке – изображает не только различные народы Индии, но и трех богов Тримурти, хотя европейский писец затруднился с правильным обозначением фигур Вишну, Шивы и Брахмы. Многие европейские путешественники также отмечали статую слоноголового бога, в честь которого назвали остров (хотя его имя Ганеша искажалось до «Ганесон» или «Гавеш»), а также изображение какой-то великой правительницы, которую они принимали за одну из амазонок-воительниц классической древности[189].

Изображение Тримурти (Шива, Вишну, Брахма), сделанное для какого-то португальского покровителя во время пребывания Камоэнса в Индии. Взято из Codex Casanatense

Однако португальским путешественникам незачем было ехать в Махараштру, чтобы познакомиться с чудесами индийского религиозного искусства. Рядом с Гоа, в Сальсете имелся другой огромный подземный храм, более впечатляющий (пишет Орта), чем любое религиозное сооружение в Португалии, где в более чем 300 помещениях находилось множество высеченных из камня идолов – дьявольских вещей среди теней, которые заставляли его плоть трепетать. Сам Гоа полнился опрокинутыми статуями, в том числе изображениями грамадеваты[190] Ветала, «князя призраков», имевшего 3000 имен и носившего ожерелье из черепов; его статуи традиционно вырезались из древесины дерева арджуна. Были также «героические» камни, которые встречались в Декане повсюду – трехъярусные фризы, изображающие гибель великих воинов в битве и их восхождение на небеса. Многие артефакты попали в Европу – например, описанный Дамианом золотой идол в мантии из листового золота, усыпанный драгоценными камнями, включая изумруды в глазах и вставленный в грудь рубин размером с крестик для четок, и памятник с надписями на санскрите, который один губернатор, уйдя в отставку, отвез в свое имение близ Синтры.

На острове Дивар недалеко от дворца португальского вице-короля в Гоа сохранились остатки храма, разрушенного португальцами в 1514 году (того самого храма, скульптуры которого агент Медичи присмотрел для своего патрона), хотя главную