не… – Таня всё ещё находилась в легком шоке, а потому очень медленно и с трудом подбирала слова.

– Не знает, – отрицательно качнула головой Алиса и отчетливо услышала тяжелый вздох в ответ.

Несколько минут между фигуристками была напряженная тишина, разбавляемая лишь едва уловимыми разговорами других посетителей кафе и шумом усилившегося за окном дождя.

– Что Арсений сказал по поводу вашего возвращения? – несмело поинтересовалась Таня, прекрасно зная о сложных взаимоотношениях Громова и Мельникова.

– Я с ним не… Не разговаривала.

– Но ведь он…

– Не простит мне этого, – Алиса судорожно закивала. – Я знаю, что не простит.

Таня на несколько секунд потеряла дар речи. Внутри смешалось и сожаление, и боль, и полное непонимание сложившейся ситуации. Показалось, что Алисе сейчас намного хуже, чем ей самой.

– Так почему ты не отказала Жене?

Алиса медленно покачала головой, всё ещё смотря на стол. Мельников давно говорил, что её привязанность к Громову – ненормальная, и шутил, что нужно от этого лечиться. И продолжал говорить это даже после того, как Алиса объяснила причину такого отношения к партнеру.

– Я была трудным подростком, – издалека начала Калинина, боясь, что и Таня не сможет понять. – У меня никогда не было друзей, не было подруг… Меня умудрялись задевать даже из-за цвета волос.

Таня напряженно поджала губы, внимательно слушая Алису и буквально видя, как с Калининой с треском спадают «доспехи», которые она сама же на себя надевала. Каждый раз, когда выходила на лёд, каждый раз, когда давала интервью. А, как оказалось, внутри непобедимой Алисы, трехкратной чемпионки мира, была хрупкая девочка, как и Таня, имевшая комплексы, тянувшиеся из детства.

– У меня, как и у любого спортсмена, были проблемы с учебой, но потом проблемы начались и со спортом. В шестнадцать я искала какой-либо поддержки от сверстников и попала в плохую компанию.

Калинина вспомнила юношеские годы. Вспомнила, как в школе говорила, что пропускала занятия из-за тренировок, а Ольге Андреевне, наоборот, врала о том, что накопилось много долгов по учебе, исправлением которых она занимается в ущерб спорту.

– Я даже курить начала, – Алиса хотела улыбнуться, но не вышло. Да и покрасневшие глаза аннулировали бы любую имитацию положительных эмоций.

– А потом появился принц в черных коньках? – предположила Таня.

– Да, – серьезно ответила Алиса, не одобряя такой едва уловимой, но всё же издевки в голосе Тани. – Ольга Андреевна призналась, что в день, когда Женя пришел набиваться в ученики, она собиралась отказаться от меня. И, знаешь, она имела на это полное право.

Татьяна нахмурила брови. Сейчас в такое верилось с трудом, учитывая, что Алиса до аварии обладала прекрасной техникой и отлично выполняла сложные элементы.

– Потому что я не показывала нормальных результатов, – пояснила Калинина, явственно прочитав в глазах Тани вопрос. – Я даже двойные прыжки если и прыгала, то вытаскивала на зубах. А ещё постоянно пререкалась и с Ольгой Андреевной, и с хореографами, и с врачами, один из которых заподозрил, что я начала курить.

Таня едва заметно покачала головой, вновь пребывая в удивлении.

– Кем бы я стала, не возьми он меня тогда на слабо, чтобы я встала с ним в пару? – настойчиво поинтересовалась Алиса, но вопрос был, скорее, не к Тане, а к судьбе и самой себе. – Ты ведь прекрасно знаешь, как спортсмены учатся в школе.

Алексеева медленно кивнула. Как только тренерский штаб начинает замечать в ребенке задатки чемпиона, тот сразу же становится заложником плотного тренировочного графика, а вот учеба непременно начинает страдать. Пока Таня жила при училище олимпийского резерва, она училась довольно неплохо, но потом, вернувшись в Питер, чтобы встать в пару с Куликовым, учеба отошла на второй план. Однако Таня никогда не чувствовала в себе «чемпионской жилки» и даже не пыталась пробиться на пьедестал. Потому не забрасывала учебу до конца и в итоге даже пошла получать высшее образование совсем не по спортивному профилю, полагая, что в фигурном катании мало чего добьется и в скором времени его покинет.

– И если бы я в семнадцать вылетела из фигурного катания, то с обилием троек в школьном аттестате не поступила бы никуда, – продолжала Алиса. – И, как итог, стала бы каким-нибудь… Тренером по растяжке в дворовом фитнес-клубе.

Таня хорошо понимала, о чем говорила Калинина. После ухода Стаса она тоже стояла на пороге осознания того, что так и не закончила университет, не получила другую профессию, но и в фигурном катании тоже стала не нужна. Страшное чувство осознания того, что ты потратила всю жизнь на коньки, но в итоге не стала лучшей. И теперь нужно как-то учиться жить в обычном мире, а ты не умеешь ровным счётом ничего…

Только скользить.

– Он стал моим всем, – продолжила Алиса. – Стал другом, братом. Стал всем, Таня. Где бы я оказалась без него?

Татьяна неосознанно обняла себя за предплечья. От такой фразы Калининой где-то глубоко внутри зародилась странная ревность.

– Он выследил меня однажды. Выследил компанию, в которую я попала. Устроил мне грандиозную «промывку мозгов», и я с чистого листа начала карьеру в парном катании. И потом, рядом с ним, мне стало плевать на весь остальной мир. Он часто забирал меня из школы в последний год обучения и…

На губах Алисы появилась довольная и несколько ехидная улыбка.

– Видела бы ты, как бесились девчонки, что задевали меня, когда за мной приходил он!

Таня улыбнулась, всё ещё отказываясь верить в то, что Алиса может быть такой, какой предстала перед ней сегодня.

– У него было много девушек, – продолжила Калинина, но уже без улыбки. – И раньше я раздражалась. Я хотела большего, но он совершенно не воспринимал меня как женщину. И я просто стала довольствоваться тем, что было. А было многое. Я поняла, что я ему ближе. Я важнее. Я была с ним постоянно, а другие – временно. Однажды из отпуска я привезла нам одинаковые браслеты и была уверена, что он пошлет меня с этой идей куда подальше, но он…

Алиса замолчала, прикусив нижнюю губу. Таня ближе наклонилась, замечая, как потеплели зелёные глаза.

– Он сразу же надел и не снимал, пока тот не порвался, – договорила Алиса, смотря в сторону окна, но не фокусируясь на чем-то определенном. Она видела не это место. Она видела собственные воспоминания.

– Ты думала, что я тоже буду… – Таня несколько растерялась, боясь задать этот вопрос, так как он всё ещё доставлял ощутимый дискомфорт. – Временной?

– Да, – спокойно кивнула Алиса. Говорить то, что действительно думаешь – ещё одно качество, которое она переняла у Жени. – Пойми, – с едва уловимой виной в голосе, продолжила Калинина, – он сделал меня такой, какая я сейчас. Он дал мне эту удивительную жизнь. Он оставил меня в мире спорта, который впоследствии подарил мне Сен…

– Той, какая ты сейчас, тебя сделал именно Мельников, – перебила Таня, изо всех сил сопротивляясь посылу Алисы в духе «Громов – наш Бог, давай поклоняться ему вместе».

– Женя сделал меня непобедимой, – пояснила Алиса, делая глубокий вдох, чтобы только не позволить слезам взять над собой верх. – Он сделал меня чемпионкой. И не делай вид, будто тебе чуждо то, о чем я говорю. Ты такая же, как и я.

Калинина исподлобья бросила недовольный взгляд на Таню, которая в ответ лишь приподняла бровь, до последнего пытаясь открещиваться от того, к чему клонила Алиса.

– Не знаю, о чем ты…

– Знаешь! – требовательно констатировала Алиса. – Знаешь! Вспомни себя до него. Кем ты была? Никем, как и я!

– Я никем и осталась! – огрызнулась Таня, вспоминая фразу Громова, и без того практически не выходившую из головы.

– Брось, Таня! – разозлилась Алиса, не замечая, как от доверительной обстановки не осталось и следа. – Ты приехала сюда на шикарной машине, твоя зарплата стала в три раза больше, тебя знает весь увлеченный спортом мир!

Татьяне хотелось возразить. Язык буквально чесался, но голова не находила нужных слов. Алиса была права. Парировать было нечем. До Громова она мало что из себя представляла.

– А теперь ты ещё и отказала ему! – всплеснула рукой Алиса. – Разве прежняя Таня смогла бы это сделать?