лежать на льду. Калинина тут же подъехала и опустилась на колени, с тревогой наклоняясь к его лицу и предполагая, что с Женей что-то случилось. Но совсем не ожидала, что увидит на его губах улыбку…

Громов смотрел в высокий потолок, ощущал обжигающий холод, легко проникавший через тонкую ткань рубашки, и вспоминал, как пять лет назад, восстанавливаясь после травмы спины, он тоже упал с первого прыжка. И это, похоже, хороший знак.

Евгений вспомнил сожаление и боль в голосе Лены во время их последнего телефонного разговора. И это заставило обрадоваться, что он всё ещё здесь. Всё ещё в плену родного холода. Всё ещё может показать миру, на что способен. Но теперь он почти неуязвим физически. И осознание этого будоражило и вдохновляло…

– Почему улыбаешься? – Алиса хотела выглядеть строго, хотела отчитать за то, что он начал исполнять прыжки в неподходящей одежде и совсем не разогретым.

Но Евгений улыбался так искренне, что и на губах Калининой появилась улыбка. Ещё несколько секунд она сидела рядом, чувствуя коленями и голенями ледяной холод.

– Я счастлив, Алиса, – тихо признался он, расслабленно положив ладонь на грудь. Так, будто лежал где-то на пригретой солнцем поляне.

– Я хотела поговорить с тобой, – вновь с трудом набралась смелости она, полагая, что нужно воспользоваться моментом, пока Громов в хорошем расположении духа.

– И я хотел сообщить тебе приятную новость, – вспомнил Евгений, приподнимаясь на локтях, чтобы встретиться взглядом с партнершей.

Алиса вновь приоткрыла рот, чтобы в третий раз попытаться достучаться до Громова, будучи уверенной в том, что его новость способна подождать.

– На восстановительные сборы едем в твой любимый Оберстдорф, – улыбнулся Евгений, и в его обычно холодных глазах появился живой блеск. Он знал, как сильно Алиса обожала эту базу в Баварии. И сам был к ней неравнодушен. За время карьеры они видели разные гостевые дома, разные катки, но Оберстдорф был одним из самых запоминающихся. Как минимум потому, что у местного катка одна из стен абсолютно прозрачна и, нарезая круги по льду, невозможно не отвлекаться на потрясающие виды предгорья Альп. И, как максимум, из-за прекрасной природы, в объятиях которой спортсмены оказывались, как только выходили на улицу. А про невероятно уютные домики в тирольском стиле не стоило и говорить…

– Куда?

– Оберстдорф, – медленно, практически по слогам, пояснил Евгений.

Губы Алисы оставались приоткрытыми. Она опустила глаза на лёд и пыталась собраться с атаковавшими воспоминаниями и предположениями.

– Ты не рада? Ты ведь знаешь, как сложно выбить эту базу в межсезонье…

– Я знаю, – почти шепотом ответила Алиса.

Но и Мельников знал о том, как Алиса обожает это место. Как обожает сладкий альпийский воздух. Как вдохновлялась необыкновенным катком. Как скучала по Оберстдорфу…

И сейчас у Калининой не оставалось сомнений в том, что это его рук дело.

– Мне нужно в Федерацию, – решительно кивнула она, поднимаясь со льда и, не дожидаясь реакции Жени, поспешила покинуть лёд.

– А тренировка? – напомнил Громов, вставая со льда. Вся задняя часть рубашки была мокрой и её необходимо заменить на тренировочную футболку. Иначе в скором времени олимпийский чемпион мог бы познакомиться со своим участковым пульмонологом, застудив легкие.

– Я без тебя тренировалась, – донеслось с борта катка. – Теперь твоя очередь!

Алиса лишь немного расшнуровала коньки, торопливо стягивая их со ступней, а затем убежала в раздевалку, оставляя Евгения в ощутимом недоумении.

* * *

Через час Алиса уже быстро перебирала ногами в пустом длинном коридоре. На ходу расстегнув кожаную куртку сливового оттенка, она расслабила и шарф, которым была укутана шея. Несколько раз Алиса отстранено и с напряженной улыбкой здоровалась со спортивными чиновниками и коллегами, что попадались ей навстречу, не переставая чувствовать, как внутри борется решительное желание поговорить с Арсением и едва контролируемый страх в результате этого разговора потерять его окончательно.

Остановившись на несколько секунд перед дверью в кабинет, Алиса сделала глубокий вдох и на мгновение сжала ладони в кулаки, пытаясь унять мелкую дрожь. Ещё один вдох и медленный выдох. Это всегда помогало снять мандраж перед прокатом, но сейчас помогало едва ли.

Алиса обхватила пальцами ручку двери и толкнула её, но с удивлением обнаружила, что дверь заперта. На Мельникова это было не похоже. Обычно он никогда не закрывался в кабинете.

– Секунду! – раздалось изнутри вкупе с приближающимися шагами.

Алисе хватило одного лишь слова, чтобы понять, что голос этот принадлежит не Арсению. Остатки решительности рассыпались на крошечные, не подлежащие воссоединению, частицы. В груди зарождалось плохое предчувствие. Через секунду дверь открылась, и на пороге Алиса увидела молодого мужчину. Поймав на себе его неприятный, изучающий взгляд, она поняла, что где-то его уже видела. Он определенно не так давно закончил карьеру, и они пересекались на соревнованиях. Вот только имени не могла вспомнить…

– Где Арсений Мельников? – борясь с дрожью в голосе, поинтересовалась она.

Мужчина хитро прищурил светло-карие глаза с желтоватым оттенком.

– Вы ведь не входите в его круг… – тонкие губы новоиспеченного чиновника изогнулись в самодовольной ухмылке. – Интересов. Вы из Москвы.

– Это не ваше дело, – огрызнулась Алиса. – Где Арсений? Что вы забыли в его кабинете?

– Понятия не имею, где он, – собеседник по-хозяйски прислонился плечом к дверному проему. – Он уволился по собственному желанию. А я временно исполняю его обязанности.

Пока Алиса с трудом могла переварить услышанное, он указал рукой на табличку возле двери, где после указания должности члена исполнительного комитета по Ленинградской области вместо «Мельников А.А.» красовалось «Куликов С.К.».

– Куликов? – прочла она вслух, вновь заставляя Станислава неприятно улыбнуться. Не каждый день выпадала возможность упиваться растерянностью трехкратной чемпионки мира.

– Станислав Константинович, – с приторной вежливостью добавил он.

– П-простите, – Алиса нервно обмотала вокруг шеи шарф и поспешила уйти как можно дальше от этого человека. С каждым шагом она шла всё быстрее. Возле выхода из здания и вовсе почти перешла на бег.

Выйдя на улицу, где вновь моросил неприятный дождь, Алиса достала из кармана телефон, набирая Арсения. Откладывая их разговор до последнего, она, похоже, дотянула до точки невозврата. Уже слишком поздно что-то выяснять.

Или нет?..

Гудки тянулись целую вечность, и Калинина была уже почти уверена в том, что Мельников не ответит, но…

– Слушаю…

Алиса на мгновение прикрыла глаза, облегченно выдохнув. Он ответил. Это уже неплохо.

– Почему ты уволился? Ты не можешь уйти, ты любишь это дело! – начала она и вынужденно спряталась под козырьком у входа. Дождь усиливался и заставлял прохожих быстрее перебирать ногами.

– Ну, – в телефоне послышался тяжелый вздох. – Хоть чем-то я похож на тебя и твоего обожаемого Громова.

– Что? – не поняла Алиса, приложив свободную ладонь к уху, чтобы окружающий шум не мешал слышать любимого человека.

– Вы ведь тоже с подозрительной легкостью отказываетесь от того, что любите.

– Сеня! – громко воскликнула Алиса, не замечая, как на неё обернулись несколько проходящих мимо людей. – Послушай! Я ведь ещё не…

– Ошибаешься, Веснушкин…

Алиса отчетливо услышала горькую насмешку в голосе Мельникова. И это, вкупе с некогда любимым из его уст прозвищем, сейчас использованного с какой-то странной издевкой, причинило боль.

– Ты всё решила тогда, когда пошла за ним, – закончил мысль Арсений. – Вы друг друга стоите.

– Подожди, нет! – голос Алисы начал срываться, она отчаянно хотела докричаться до любимого мужчины. Через дождь. Через раскаты весеннего грома. Через расстояние. Но Мельников не собирался продолжать этот бессмысленный разговор.

– Будь счастлива. Ты вернулась туда, куда хотела.

Алиса вновь попыталась достучаться до Мельникова, но в ответ услышала лишь гудки. Она прижала телефон к груди и сделала несколько медленных шагов, выходя из-под своего укрытия и оказываясь под проливным дождем…

* * *

– Давай ещё раз попробуем двойной сальхов? – устало обратилась к партнеру Таня. Их самостоятельная тренировка длилась уже три часа, и они не собирались покидать лёд до тех пор, пока их не начнут отсюда выгонять. С каждым днем им всё меньше позволяли тренироваться в ледовом дворце из-за отсутствия тренера. И теперь они буквально зубами вгрызались в каждый сантиметр холодной глади,