стоявшие перед ними препятствия – хронический недостаток снарядов, торпед, топлива и почти полное отсутствие опытных офицеров; постоянное господство противника в воздухе; устарелость крупных боевых единиц. Игнорируют они и недисциплинированность моряков (по злорадным оценкам противников Республики, экипажи ее кораблей постоянно находились в состоянии неповиновения, «почти бунта»).

При всех пороках республиканского флота и его руководителей он почти год справлялся с поставленной правительством ключевой стратегической задачей: прикрывать жизненно важные военные и другие поставки из Советского Союза[128]. Одно время республиканские морские силы наносили огневые удары по гаваням Испанского Марокко, поддерживали связь с отрезанными Бискайей и Астурией (Северный поход флота) и с Миноркой, не допуская окончательного закрепления врага на Балеарских островах[129]. Они совершали дальние выходы к берегам Северной Африки и не уклонялись от столкновений с противником. Наконец, морские силы Республики одержали над флотом Франко победу в ночном Палосском сражении 1938 года. Оно могло бы стать генеральным. Один новый тяжелый крейсер националистов, «Балеарес», пошел ко дну, другой, «Канариас», выведен из строя на полгода при отсутствии потерь и повреждений у республиканцев. Командующий националистическим флотом адмирал Мануэль де Виерна погиб. Средиземное море было на несколько месяцев очищено от националистов, хотя они действовали под прикрытием итальянского флота и германской авиации. По оценкам советских военно-морских исследователей, Палос явился крупнейшим морским столкновением и крупнейшей победой, одержанной на море на отрезке истории между Первой и Второй мировыми войнами. Решающую роль в исходе ночного сражения сыграли воспользовавшиеся благоприятным для торпедного удара моментом советские морские офицеры – В.А. Алафузов и Н.А. Питерский, вопреки Урбиэте приказавшие стрелять торпедами, и рядовые матросы, выполнившие приказ. Ядро националистического флота жестоко пострадало. Буису правительство произвело в адмиралы, а Урбиэту в капитаны 1‑го ранга. Однако выдающийся успех не был ими развит и закреплен. Почти одновременные победы, одержанные силами Франко на сухопутном театре войны, сделали из обоих военно-морских предводителей Республики законченных саботажников[130] и затем – открытых капитулянтов.

Вынужденного республиканца Буису роднила с его противником, убежденным националистом адмиралом Виерной, отвага. Оба они не соглашались быть «береговыми командующими», руководящими действиями флота с большой дистанции по радио из безопасного сухопутного командного пункта. Вразрез с мировыми тенденциями они остались плавающими адмиралами и часто поднимали свои флаги на кораблях, шедших в поход. Адмирал Виерна во время Палосского сражения, следуя суровым морским традициям, отказался спасаться с подорванного и пылающего обреченного «Балеареса» и погиб вместе с ним.

Тактически оба командующих флотами были завзятыми традиционалистами. Если американские федералисты и конфедераты в свое время схватывали на лету и смело внедряли еще не опробованные военно-технические новинки – броненосцы, плавающие мины, подводные лодки, то Буиса и Виерна действовали по старинке. Мыслившие стереотипами испано-американской войны 1898 года, они связывали все расчеты и надежды с крупнокалиберной артиллерией больших кораблей. Великие морские войны периода 1904–1918 годов, прогресс минно-торпедного оружия прошли мимо их поля зрения. Минное оружие они игнорировали (Буиса) или сильно недооценивали (Виерна). Националисты ставили минные поля только в Бискайском заливе в очень ограниченных дозах и к тому же неумело. Единственным судном, подорвавшимся на этих заграждениях, стал националистический линейный корабль «Эспанья». Буиса же и республиканское Морское министерство не трудились заказывать плавающие мины в Советском Союзе, дабы с их помощью срывать или затруднять транспортные и блокадные действия неприятеля.

Характерно, что «Палосское бедствие» (выражение националистов) – потопление «Балеареса» и гибель командующего флотом – не парализовало усилия националистов в морской войне. Назначенный на место Виерны адмирал Франсиско Морено, чтобы сгладить впечатление от поражения, приказал активировать стоявший на консервации старый крейсер «Наварра». Кроме того, он нашел способ расширить размах операций флота, не подвергая в дальнейшем опасности его крупные корабли. По приказу Морено флот развернул патрулирование вспомогательных крейсеров (вооруженных крупнотоннажных пароходов) на коммуникациях Республики. Часть вспомогательных крейсеров несла блокадную службу далеко от Испании, появляясь даже в Северном море, в котором начиная с XVII столетия никто не видел испанского военного флага.

Каков был вклад иностранцев, служивших Республике – обычно в интернациональных и смешанных бригадах? Полезно рассмотреть роль некоторых из них.

Наибольшей известностью из них пользовались получившие в Республике генеральские звания Эмиль Клебер (Манфред Штерн) и Пауль Лукач (Мате Залка, он же Бела Франкль). Оба они были уроженцами Австро-Венгерской империи, ветеранами Первой мировой войны. В русском плену они стали коммунистами и затем прошли школу революционных войн на двух континентах – в России, Турции и Китае. Собственно в Советском Союзе они не могли иметь генеральских званий. Они были способными полевыми командирами, популярными в подчиненных им 1‑й и 2‑й интернациональных бригадах[131]. Подобно Листеру, они не чуждались саморекламы. Стратегических талантов у них, в отличие от Франко и Горева (см. ниже), не было. Но в кризисные ноябрьские дни 1936 года бригады Клебера и Лукача помогли отразить генеральное наступление националистов на Мадрид (впрочем, их роль в обороне столицы была преувеличена международной коммунистической пропагандой). Затем они в разное время сражались на Арагонском фронте.

Эмиля Клебера на рубеже 1936 и 1937 годов иностранные репортеры и обозреватели возвели в ранг творца истории, окрестив его «человеком, который спас Мадрид». Сам он возражал против подобных определений, но, вероятно, без должной настойчивости. Однако в его пользу говорит то, что, будучи наблюдательным человеком, Клебер вовремя – в середине войны сигнализировал о подозрительном образе действий начальника генерального штаба Рохо и предсказал будущее предательство полковника Касадо. Клебера поддерживало руководство испанской компартии во главе с Хосе Диасом и рядовой состав интернациональных бригад, но он не пользовался доверием республиканских военных вроде Миахи и Рохо и, что хуже, симпатиями функционеров Коминтерна и советского посольства[132]. На четвертом месяце пребывания в Испании генерал оказался в клубке политических интриг. В поступавших в Москву донесениях/доносах сообщалось, что «спаситель Мадрида» зазнался: примеривается к прижизненному памятнику и якобы замышляет военный переворот. По аналогии с бонапартизмом был скомпонован и пущен в оборот термин «клеберизм».

После пребывания на неподвижном Андалузском фронте и безрезультатной Сарагосской операции, в неуспехе которой Клебер был виновен наравне с Кампесино, Листером и Сверчевским, его отозвали в Советский Союз, где он был арестован, осужден по обвинению в троцкизме, затем арестован вторично и закончил жизненный путь в концлагерном Озерлаге в 1954 году. Реабилитация видного защитника Мадрида, последовавшая в 1965 году[133], прошла незамеченной. Отечественные мемуаристы и вслед за ними историки долго и дружно умалчивали о Клебере.

Лукача же после его гибели в бою на Арагонском фронте, напротив, немедленно возвеличили – в Советском Союзе и затем в родной