– Это нам известно, – быстро сказал Менжинский. –А вот в Англии?.. Во время вашего пребывания Красин дважды приезжал в Англию.Он вас не знакомил с какими-нибудь представителями британского правительства?

– Как же он мог меня с кем-то знакомить, если я его там невидел? – пробормотал Пулково.

Менжинский деланно засмеялся:

– Хорошо отвечаете, товарищ Пулково.

Пулково вдруг ни к селу ни к городу подумал, что, если бы нереволюция, Менжинский никоим образом не стал бы главой тайной полиции. Был быкаким-нибудь левым журналистом или биржевым маклером. Может быть, революциялюбого может сделать чекистом?

– Ваше счастье, Леонид Валентинович, – легко,дружелюбно продолжал беседу Менжинский, – ваше счастье, что вы невстречались с Красиным в Англии, мой дорогой... ни в гостинице по дороге изЛондона в Кембридж, ни в клубе «Атенеум»... хорошо, что не встречались нигде,кроме Парижа... где это было, сейчас не помню, кажется, на приеме вполпредстве?.. Я вам немного приоткрою шторку, если угодно. Видите ли, Красинуже канонизирован, правда о его британских связях никогда не выйдет наповерхность, а вот тем людям, кто имел несчастье с ним связаться в этомконтексте, наверняка не поздоровится.

Я вас ценю как ученого, Леонид Валентинович. Немного, знаетели, по-любительски, интересуюсь современной физикой. За этой наукой будущее.Очень бы не хотелось, чтобы выдающиеся умы ввязывались в темные политическиедела. Такие люди, как Красин и его друзья из британских служб, вам не компания,профессор.

Вы уж лучше держитесь своей компании, дорогой. Ну, вотдружите с Эрнестом Резерфордом и дружите на здоровье... Кстати, расскажите мнео нем!

Говоря все это, шеф могущественной конторы дважды подливалконьяку и себе, и гостю и не один раз отхлебывал. Пулково даже показалось, чтовсепроницающие глаза покрылись некоторой пленочкой. Он стал рассказыватьМенжинскому о работах Резерфорда. О чем еще можно рассказывать в связи сгениальным ученым, если не о его работах?

После первого воспроизведения искусственной ядерной реакцииРезерфорд уже не выходит из этой области. Он предсказал существование нейтринои надеется поймать эту частицу в лабораторных экспериментах. Да, мы хорошиедрузья, Эрнест с симпатией относится к моим изысканиям в области низкихтемператур, к идее высокочастотных разрядов в плотных газах...

Менжинский внимательно слушал, кивал, потом вдруг хлопнулладонью Пулково по колену и пьяно захохотал:

– Ну, а как вам нравится Мейерхольд, Леонид? Он нас всеходурачил со своим Гоголем! Знаете, вот отправляюсь, конечно инкогнито, на«Ревизора», ну, естественно, отдохнуть, похохотать... а вместо отдыха со сценыпрет чертовщиной какой-то, жуть, серой пахнет... Эге, это не для рабочих икрестьян, как полагаете?

Не дожидаясь ответа, Менжинский встал и пошел к своемустолу. По дороге он передумал и переменил направление в сторону маленькой дверив дальнем углу. Тут его основательно качнуло. Достигнув двери, он обернулся кфизику.

– Живем, ей-ей, на грани какой-то мистики, – проговорилон. – Недавно я читал, что ваш Резерфорд предполагает планетарное строениеатома. Значит ли это, что наша Солнечная система может оказаться просто атомом,а Земля – одним из электрончиков?

– Это не исключено, – сказал Пулково.

– Ха-ха! – вскричал Менжинский. – Впечатляюще!

Хохоча, он ушел в смежную комнату.

Несколько минут Пулково сидел в одиночестве, пытаясь собратьубегающие, будто нейтрино, мысли, пытаясь понять, что все это значит и откуда вЧека вдруг объявился интерес к ядерной физике.

Менжинский вернулся совершенно трезвый – да и неизвестно,был ли он пьян хоть на минуту, не актерствовал ли, – и сел рядом сПулково. Несколько секунд он молча смотрел на него, а потом строго спросил:

– Леонид Валентинович, правда ли, что атомическиеисследования могут привести к созданию всесокрушающего оружия?

* * *

К ночи снег быстро стаял под внезапно приплывшей в районМосквы оттепелью. Дул сильный южный ветер, зонты вырывались из рук. Бо и Лёмедленно шли, поддерживая друг друга, по пустынной дачной улице в СеребряномБору.

– Что же ты ответил ему на вопрос об атомическоморужии? – спросил Градов.

– Я сказал, что на это уйдет не меньше столетия, –пожал плечами Пулково.

Градов усмехнулся:

– Большевики – странные люди. Иногда мне кажется, что привсем материализме их поступками движет какой-то мистицизм. Чего стоит,например, бальзамирование Ленина и выставление останков на поклонение. Чтокасается времени, то они его, сдается мне, запросто делят на четыре. Вот,возможно, что тебя спасло, Лё, атомическое оружие. Они хотят его иметь черезчетверть столетия...

Большая фигура в милицейской форме вдруг вылезла из-зазабора, нетрезво качнулась и произнесла, подняв ладонь к козырьку:

– Так точно, товарищ профессор! Даешь оружие через четвертьстолетия!

– Слабопетуховский! – вскричал профессор Градов. –Что вы тут делали? Опять подслушивали? И почему это на вас милицейская форма?

Весьма довольный произведенным эффектом, Слабопетуховскийвесело доложил:

– Выписался из героической РККА и записался в героическуюмилицию, товарищ профессор. Агафья Власьевна не даст соврать, третий день у васучастковым уполномоченным на страже благополучия. Позвольте задать личныйвопрос. Лишний троячок случайно у вас не завалялся в карманчике пальто?

* * *

В конце месяца Никита, Вероника и Борис IV возвращались вМинск. Собственно говоря, возвращались-то только родители, в то время какнадменный младенец, урожденный москвич, совершал свое первое путешествие.

Среди толкотни и суеты Белорусского вокзала на перроне возлеспального, так называемого международного, вагона собиралось семействоГрадовых. Мэри приехала из дома вместе с любимым внуком, чуть позднее прибылБорис Никитич, потом сосредоточенно пришагал Кирилл.

Никита держал на руках Бориса I V. Увесистый крошка чутьпосапывал ему в щеку, переполняя все существо комдива неслыханной нежностью.Агаша, бывший младший командир, а ныне участковый уполномоченныйСлабопетуховский, а также неизвестный красноармеец, присланный из наркомата,завершали погрузку багажа.

– Почему так много комсостава на перроне? – спросилКирилл старшего брата. На юном его лице было отчетливо написано, что он-тоимеет право задать такой вопрос и рассчитывает получить ответ.

Никита это заявление немедленно прочел и ответил как свойсвоему:

– Большие маневры на польской границе.