В интеллигентских кругах разное говорили о вновь выплывшемна чекистскую верхушку нынешнем председателе ОГПУ Вячеславе РудольфовичеМенжинском. Известно было, что он из семьи петербургского сановника шляхетскогопроисхождения, то есть как и предыдущий – отколовшийся в революцию католик. Вдокатастрофные времена отнюдь не всегда он был твердокаменным ленинцем, инойраз публиковал даже оскорбительные памфлеты по адресу вождя всех трудящихся,однако Ленин именно его за исключительные интеллектуальные способности выдвинулна пост наркома финансов, а потом за какие-то еще исключительные способности –в президиум Чека, где он и сидел веселенькие годы, с девятнадцатого. О личныхпристрастиях этого человека молва несла совсем уже противоречивые слухи – товыходил он диким развратником, грозой женщин или мужеложцем, алкоголиком инаркоманом, а то представал полным аскетом, едва ли не скопцом, как ипредыдущий, Феликс Эдмундович.

Машина проехала мимо огромных глухих ворот, ведущих вовнутренний двор Лубянки, и остановилась возле парадного входа, что чуть-чутьободрило Леонида Валентиновича Пулково. По знаку сопровождающего он вылезнаружу, посмотрел на фасад и произнес с нервным смешком:

– Ага, вот она, «Россия»!

Чекист сзади сухо пресек неуместный юмор:

– Это Государственное Политическое Управление.

– Только воробьи этого не знают, – продолжаллегковесничать Пулково. – Однако мы, старые москвичи, все еще помним вашихпредшественников, страховое общество «Россия».

– Следуйте за мной, гражданин Пулково! – сказал чекист.

Леонид Валентинович похолодел и тут же залился горячейиспариной. Он вдруг вспомнил, что они ни разу не обратились к нему со своимуважительным «товарищем», называли его только «профессором», а вот теперь этототчужденный и холодный адрес превратился в зловещего «гражданина»; так ониназывают арестованных, заключенных, врагов. Цепляясь все-таки за спасительныйюморок висельника, он пробормотал:

– Ага, понятно... формулировка, кажется, подходит кзавершению...

* * *

«Наверное, отправят в Соловки, – думал он, проходя всопровождении двух агентов по помещениям „Лубы“. – Там, говорят, можноуцелеть, много интеллигентных людей... Да ведь не убьют же, в самом деле, неотправят же в подвал к этим рыбам, магам и гелям».

Между тем ничего зловещего на первый взгляд в окружающейобстановке не было. Его провели сначала через огромный вестибюль с портретомЛенина и с пересмеивающейся между собой охраной, которая не обратила напрофессора ни малейшего внимания. Потом они поднялись один марш по роскошнойлестнице, призванной производить солидное впечатление на клиентов «России», ивошли в лифт.

Вместо ожидаемого подъема лифт пошел вниз. Душа ЛеонидаВалентиновича падала камнем в пучины. Значит, все-таки в подвалы? Лифтостановился. Вместо мрачных сводов и орудий пытки Пулково увидел яркоосвещенный безликий коридор с множеством дверей. Из-за некоторых дверейуспокоительно трещали пишущие машинки. Вдруг откуда-то донесся дикий и долгийвопль. Это все-таки был человек под пыткой. Профессора ввели в другой лифт и наэтот раз повезли вверх. Наконец, бледный и ошеломленный, он был подведен кбольшим, с резьбой, дверям мореного дуба.

В кабинете главы страховой компании теперь вполне логическиразмещался председатель ОГПУ В.Р.Менжинский. Пулково увидел мебель красногодерева, большой персидский ковер, письменный стол, крытый зеленым сукном,портреты Ленина и Дзержинского.

За столом сидел причесанный на пробор интеллигентныйчеловек. Он встал как бы в приятном удивлении, потом направился с протянутойрукой к вошедшему, вернее, введенному Пулково. Любезнейшим тоном зарокотал:

– Очень рад познакомиться, товарищ Пулково! Спасибо, чтоприехали. Я – Менжинский.

Пулково пожал руку и, не скрывая облегчения, вынул платок исильно приложил ко лбу и щекам.

– Мне тоже очень приятно, товарищ Менжинский, –попытался вспомнить тот изначально спасительный юморок, усмехнулся, нополучилось довольно жалко. – Признаться, это был довольно долгий путьмежду его «гражданином», – он показал глазами на агента, – и вашим«товарищем».

Менжинский добродушно рассмеялся:

– Наши товарищи иногда немного пережимают. – Взялпрофессора под руку, повел в глубину, доверительно поделился: – Люди сгероическим прошлым, но нервы не всегда в порядке.

Он провел Пулково в угол кабинета, где стояли кресла ималенький столик. После этого повернулся к агентам.

– Товарищи, почему же вы просто не объяснили товарищуПулково, что я хочу с ним поговорить? К чему эта таинственность? Ну, хорошо, высвободны.

«Об обыске затевать речь, видимо, бессмысленно», –мелькнуло у Пулково.

Менжинский вернулся к нему.

– Присаживайтесь, Леонид Валентинович. Не хотите ли коньяку?

– Спасибо. Не откажусь.

Менжинский разлил коньяк, показал профессору этикетку.

– Бывший «Шустовский», ныне «Армянский. Пять звездочек».По-моему, бьет «Мартель». Ваше здоровье!

Сделав большой глоток, он придвинул кресло и улыбчивосмотрел несколько секунд, как розовеет и возвращается к жизни лицо его гостя.Затем приступил к делу.

– Много слышал, Леонид Валентинович, о вашем прошлогоднемпутешествии в Англию. В правительстве считают, что эта поездка принесет пользусоветской науке... В принципе как раз об этом, о некоторых перспективахсовременной науки, я и собираюсь с вами поговорить, однако прежде чем начать, яхотел бы уточнить нашу информацию о ваших встречах там с некоторыми людьми...

Все опять вдруг рухнуло внутри неподвижно сидящего,стремительно каменеющего Пулково. Неужели и об этом они пронюхали? Да что же вконце концов в этом? Ведь личное же, сугубо частное... Неужели и это теперькриминал?

– Прежде всего с господином Красиным, – продолжалМенжинский, не спуская с профессора холодных, пытливых, прямо скажем, неособенно джентльменских глаз.

Вздох облегчения, вырвавшийся у Пулково, не прошелнезамеченным. Кажется, малейшее подергивание лицевых мышц фиксировалось этимнехорошим взглядом.

– Простите, Вячеслав Рудольфович, вы имеете в виду нашегопосла товарища Красина? Того, что скончался несколько месяцев назад?

– Он вовремя скончался, этот господин Красин. Вы понимаете,что я хочу сказать?

– Нет, простите, решительно ничего не понимаю, да ведь иКрасин уже был послом во Франции во время моего пребывания. Вот на обратномпути, в Париже, я был действительно представлен...