Он свернул в аллейку, добрался до беседки и опустился наузкую деревянную скамейку, изрезанную перочинными ножичками многих поколений.Ребра побаливали, но не похоже, чтобы сломаны. Брюхо и плечо почти что и неболят.

Хуже бывало, в общем…

Рядом плюхнулись спутники. Особых повреждений у них Данил неусмотрел — у Паши разбита нижняя губа, у Багловского поперек лба тянетсявпечатляющая, кровянящая ссадина, оба охают и морщатся, оба изрядно испачканы,но в общем и целом никак нельзя назвать происшедшее разгромом. В юности, натанцульках, бывало, получали и почище…

Сняв пиджак, Данил сокрушенно вздохнул: пропал клифт,придется в чистку отдавать. Принялся носовым платком оттирать, как мог, рыжуюкирпичную пыль.

Запасные очки в чемодане имеются, а вот столь уродскискроенный пиджак был один, накрылся реквизит…

Паша кратко и эмоционально охарактеризовал ситуацию — нестоль уж и сложной трехэтажной конструкцией.

— Это ты зря, — сказал Данил, потирая ребра. — Незаслуживает наша битва таких слов. Наоборот. Радоваться надо. Не было у насживого, материального врага — и вот он, сам вынырнул, как чертик из коробочки,после чего никаких сомнений в его подлом существовании не остается. Это успех,господа… Это мы в выигрыше, а не они.

— Теоретически все так и есть, — с кривой ухмылочкой сказалБагловский, старательно промокая носовым платком ссадину. — А вот на практике —все бока болят. Качественно приложили, твари.

— Никого, часом, не опознали? — спросил Данил.

— Шутите? — фыркнул Багловский.

— Ну, мало ли…

— Да нет. Насколько удалось рассмотреть, все морды насквозьнезнакомые. А вы прямо-таки провидец, Данила Петрович, я это без лести говорю.

— Это скорее называется «накаркал», — покривил губы Данил,убедившись, что все его усилия бесполезны и пиджаку не придашь даже видимостиприличной одежды. — Ждал я чего-то подобного, честно признаюсь.

— Знали или ждали?

— Пойдемте-ка в машину, — сказал Данил, не ответив. — А тоеще примут бдительные бабушки за тройку алкашей, покличут, злыдни, участковогои загремим мы в неприятности… Едем прямиком на фирму, переоденемся…

— Вам легче, а мне домой придется, — уныло сказалБагловский. — Я ж на фирме сменную одежду не держу. Соседи бы не увидели, а торазговоры поползут.

— Постараемся подогнать машину поближе к подъезду, —серьезно сказал Данил.

…И таково уж было его цыганское везение, что, прибыв нафирму и стараясь побыстрее прошмыгнуть в свои апартаменты по пустынномукоридору, он нос к носу столкнулся с Оксаной Башикташ, и под ее умным,ироничным взглядом почувствовал себя чуть неловко.

— Как я понимаю, это и называется — будни тайного агента?спросила она ангельским тоном.

— Они, — ответил Данил, все еще ощущая неудобство в ребрах.— Что поделать, не всегда же бывают смокинги, рестораны и роковые красотки…Впрочем, в вас я тоже вижу некоторые перемены…

Она была одета в точности так, как утром, но прическа сталадругая классический узел, вошедший в моду в первые годы двадцатого столетия —да на носу красовались очки в светлой оправе, определенно с простыми стеклами.

— Ну да, — ответила она безмятежно. — Опять встречалась сакулами пера.

Очки в сочетании со старомодной прической и мини-юбкойдействуют особенно убойно. Научно выверено. Крайне возбуждающий контраст.

— Пожалуй, — признал Данил, окинув ее откровенным взглядом,понизил голос:

— Ну, а когда мы поговорим?

— Можно вечером.

— Где?

— А прямо здесь, — сказала Оксана. — Босс решил устроитьнебольшую пьянку, сиречь поминки — сегодня ж, насколько нам известно, в вашемШантарске Климова хоронят…

Данил добросовестно попытался высмотреть на ее гладкомличике следы скорби. Не удалось. Зато чертова девка, кажется, поняла:

— Вы считаете, я должна рыдать и рвать на себе одежды?

— Да ничего я не считаю, — пожал он плечами.

— Вам факс пришел. Из столицы.

— Сейчас заберу, переоденусь только… После хорошего душа иприличной рюмки коньяка он почувствовал себя бодрее. Не беспокоя Беседина,приводившего себя в божеский вид в соседней комнате, сходил за факсом сам.

Запер дверь изнутри и взялся за расшифровку.

При всей изощренности и могуществе научно-техническойразведки перехватить факс чрезвычайно трудно даже в наше время — вернее, дляэтого следует пустить в ход немаленькие возможности вовсе уж серьезныхведомств. А Данил искренне надеялся, что не привлек пока что внимание таковых.Кроме того, перехватить — еще не значит прочесть. Можно, конечно, догадаться,что замаскированные под скучную и обширную коммерческую сводку группы цифр насамом деле представляют собой массив пятизначных чисел, но вот с остальным придетсяповозиться. Бывают случаи, когда могущество мощных компьютеров, перебирающих всекунду миллионы комбинаций, предстает мнимым. Существуют шифры, компьютерурешительно не поддающиеся, нужно только уметь ими пользоваться…

Он долго сидел над листом бумаги, расшифровывая «луковицу»,— снял первый слой, второй, вышел на третий уровень… не спеша выписывал буквуза буквой, единожды ошибся, но это был пустяк, слово и без того легко читалось…

Они там, в Москве, поработали на совесть. Понятно, затакие-то денежки…

Тот, кто именует наше отечество Верхней Вольтой с ракетами,— дурак набитый, российские золотые руки и светлые головы еще способны удивитьмир…

Никаких научных подробностей в шифровке не приводилось —Данил с самого начала предупредил, что они ему не нужны, совершенно неинтересны. Важнее всего результат — как пели те симпатичные привидения изШпессарта. Важнее всего результат, чики-чики-чики-чик…

А результат заставляет волка встопорщить шерсть на загривкеи чутко втянуть воздух расширенными ноздрями.

В легких Климова обнаружились недвусмысленные следы отнюдьне затхловатой воды из того озерца — ребята Лемке ее еще позапрошлой ночьюзачерпнули для будущего анализа. Климов перестал дышать, а следовательно и житьоттого, что его легкие переполнились хлорированной водой, по своему составуидентичной той жидкости, что циркулирует в здешнем водопроводе. Ошибкиисключены — эти люди, пока им платят аккуратно и в полном объеме, ошибок неделают никогда.

Сначала Климова погрузили в ванну — судя по отсутствию следовна теле, он был в том состоянии, когда сопротивляться человек не способен, — ауж потом отвезли к озерцу и сбросили в воду.

Вот так. Не осталось никаких недомолвок в одном-единственномконкретном вопросе. В остальном же…