Даф взглянула на него с укором. Хоть Буслаев и порвал смраком, но продолжал рассуждать как ученик Арея. Чуткий к чужим слабостямРомасюсик тоже это ощутил и закудахтал как курочка Ряба, которая снесла яичкоФаберже.

– Ю а райт, май диа! Страшное унижение, натурально! Всебыли шокированы! Все отвернулись от Спуриуса! Он потерял всех друзей! Лигул –да умножит Тартар его темные дни! – позаботился, чтобы на виновногоналожили проклятие мрака.

«Где бы ты ни выпил воды, ты выпьешь огонь. Куда бы ты нилег – ляжешь на иглы. Ты не сможешь ни встать, ни сесть, ни глубоко вздохнуть.Любое обращенное к тебе слово вольется в уши раскаленным свинцом…» – вспомнилМеф слова, когда-то сказанные Ареем Чимоданову.

– Зачистил, короче, дядя Лигул конкурента.Ловок! – сказал Меф.

Ромасюсик застенчиво хихикнул. Он был из тех, кто сам редкоговорит про начальство гадости, зато обожает их слушать. Даже ручки от восторгапотеют. Убедившись, что новых гадостей о Лигуле не предвидится, Ромасюсик расстроился.

– Дальше переходим к самому интересному. Вопрекиожиданиям мрака Спуриус не сгинул, а остался здесь, в человеческом мире. Ондаже сумел очиститься от проклятия.

– Это невозможно!

– Да, невозможно. Если за тебя не поручится своимкопьем валькирия, – нежно сказал шоколадный юноша.

Мефодий не поверил.

– За Спуриуса поручилась валькирия? Какого копья?

– Вот уж не знаю. Для меня все копья одинаковые, –небрежно уронил Ромасюсик.

– Но зачем она это сделала?

– У меня что, плохая дикция? Я же говорил: он былкрасавчик, кровь с молоком, нежный, умный. Подлость в нем была глубинная,внешне незаметная… – Ромасюсик завистливо вздохнул. – В общем, онсумел охмурить валькирию и – ха! – оставил влюбчивую дурочку виз биг ноуз.Когда она поручилась за него копьем, Спуриус даже сумел вернуть себе дар. Непрежний, конечно, но бульшую часть. Оставалась только небольшая проблема – какизбежать смерти.

– Стражи мрака бессмертны!

– Да, практически бессмертны, если у них есть дарх. Нобез дарха тело начинает стареть. Спуриус понимал, что рано или поздно он будетвынужден вернуться в Тартар, прямо в лапки к добренькому Лигулу. И тогдаСпуриус, недолго думая, принялся покупать себе время.

– Покупать время? – недоверчиво переспросилМеф. – Да кто ему продаст?

– Да целые толпы народу, натурально! Ты вот развеникогда не мечтал, чтобы какая-нибудь неделя поскорее закончилась? Именно такоевремя и покупает Спуриус. Не днями, не неделями даже – это слишком мелко, ацелыми годами. Было бы желание, а уж как технически забрать время у того, ктосогласен, Спуриусу известно.

– И что, неужели много желающих? Чтобыгодами-то? – усомнился Меф.

– А заключенные в тюрьмах? А безнадежныебольные? – В голосе Ромасюсика прозвучало искреннее восхищение.

Люди с темными душами умеют восхищаться теми, у кого душаеще темнее. Это дает им возможность ощутить, что есть еще куда расти и к чемустремиться.

– Ну и где этот Спуриус теперь? – спросил Мефнетерпеливо.

– Лигулу тоже хотелось бы это выяснить. Однако дажекомиссионерам не удается его выследить. За последнее столетие наблюдателиЛигула видели его лишь однажды, и то мельком…

– Ага, признался! – засмеялся Меф.

– В чем?

– Что Лигул посылает шпионов!

– Не шпионов, а разведчиков! – предусмотрительнопоправил Ромасюсик.

– И зачем Спуриусу нужен я? – спросил Меф.

– Лигул предполагает, что Спуриус тобой заинтересуется.У вас с ним много общего. И ты, и Спуриус – стражи без дархов, –прощебетал Ромасюсик.

Меф не видел, но чувствовал, как шоколадный юноша вертится,подпрыгивает, наматывает шнур телефона на руку и ведет себя беспокойно, какпопугайчик, которому повесили в клетку зеркальце.

– Я не страж. И дарх у меня не отнимали. Я егоуничтожил сам, – поправил Меф.

Ромасюсик лизнул телефонную трубку.

– Какая разница? Главное – вы, те, у кого дарх когда-тобыл, а теперь его нету… В общем, Праша меня уже пинает. Когда мы получимпергамент?

– Я сам с вами свяжусь! – коротко пообещал Меф ибросил трубку назад в коробку. – Что за «спуриус»? Знакомое какое-тослово! – спросил он, глядя на Эссиорха.

– Все та же латынь. Хочешь понять настоящее – оглянисьназад. Хочешь понять будущее – оглянись назад еще дальше. Хочешь узнать всесразу – вслушайся в слова, – пояснил Эссиорх. – Spurius –незаконнорожденный сын неизвестного отца.

– Не думал, что стражам мрака так важназаконнорожденность, – сказал Меф.

– Стражам мрака важно все, что важно для человека. Вконце концов, это только пиявки, сосущие силу чужих душ, – заметила Даф.

– А если сын незаконнорожденный, но отецизвестен? – с любопытством спросил Меф.

– В этом случае nothus homo. Римляне обожали на досугечуток покопаться в чужом грязном белье. Троил считает, эта одна из причин крахаих культуры. Истинных причин, ибо истинные причины всегда лежат вглубине! – пояснил Эссиорх.

Меф лизнул палец и провел по стеклу. Его всегда привлекалэтот звук. В нем была законченность. Мефу он напоминал «жизнь и смертьтаракана», сыгранную на самой толстой гитарной струне.

– А чем так отвратителен Спуриус? Почему его ненавидяти свет, и мрак? Ну Лигул понятно – Спуриус для него конкурент…

Эссиорх подошел к чистому холсту и кистью провел по немугоризонтальную черту.

– Вот смотри. Смертные считают, что существуют дваполюса: «есть Бог» и «нет Бога». На деле же полюсов три – «нет Бога», «естьБог» и «все равно». Вот этот полюс «все равно» Лигул пока недооценивает.Спуриус же еще при жизни Кводнона делал ставку на тех, кто живет на полюсе «всеравно». Он придумывает для них красивые теории, психологические системы и такдалее. Он – некоронованный король тех, у кого эйдос окружен прослойкой жира.Герцог теплохладных, владыка равнодушных. Он сосет их как вампир, с каждымчасом наливаясь их силой. Спуриусу уже даже не нужен дарх. Он и без дарха неслабее стражей. Именно оттуда, из серости, он собирается прыгнуть на тронКводнона.

– А какая валькирия поручилась за него? –вспомнив, спросил Меф.