– Ты уверен, что твой чемпион по выхватыванию флейт изкастрюли с супом понимает по часам? – спросила она с досадой.

– Это не Корнелий, – сказал Эссиорх.

– Откуда ты знаешь?

– Корнелий обычно трезвонит так, будто за ним гонитсявесь мрак, а тут всего лишь двойное, очень аккуратное «дзынь» с маленькимпромежутком. Это больше похоже на… Дафну! – закончил Эссиорх уже вкоридоре, распахивая дверь.

Предчувствие не обмануло. Это действительно была Дафна. О ееногу терся Депресняк, немедленно рванувший на кухню. Эссиорх мысленно открылдверцу холодильника.

– Привет! Заходи! – обрадовался Эссиорх, за рукаввтягивая в коридор Дафну.

Эссиорха оттеснила Улита. За спиной Дафны она угляделасияющего Мефа и уставилась на него с подозрением.

– А ну отвернулся от меня и привел лицо в нормальноесостояние! – велела она.

– Чего? – растерялся Меф.

– А того! Ты похож на героя из японской мультяшки,когда они всех поубивают и радуются! Только глазки у них малость побольше ирожа не такая хитрая! – сказала Улита.

Дафна оглянулась на Мефа. М-да, наследник мрака, пусть дажеи бывший, мог бы радоваться менее заметно. Меф сунул руку в карман и выудилстеклянный пузырек из-под валерьянки.

– О, знакомые лекарства! – умилилась Улита. –А пустырничек не пробовал? Две столовых ложки таблеток валерьянки на полстаканапустырника, добавляешь каплю йода для здоровья, перекиси, чтобы булькало,немного зеленки, чтобы цвет был приятный, – и вечный покой в этом миребушующем! Можно не откладывая отправляться лизать краски!

Улита замолчала, довольная, что ей удалось тремя фразамипроехаться сразу по Эссиорху и по Мефу. Вот только Меф слушал ее невнимательно.Большим пальцем он осторожно снял с пузырька резиновую крышку и протянул егоУлите.

– Твой эйдос! Держи! – сказал он, широко улыбаясь.

До последней секунды он был уверен, что скажет это совсемпросто, а вышло дешевое пижонство в стиле: купчина-мыловар жертвует десятьрублей на бедных сироток.

– Мой кто? – переспросила Улита, но сказанноеМефом уже проникло в ее сознание.

Она заглянула в пузырек и отшатнулась, точно внутри былживой скорпион. По лицу ведьмы пробежала судорога. Оно стало несчастным,жалким, растерянным.

– Откуда он у тебя? – спросила Улита с непонятнымужасом, почти с отвращением.

Дафне подумалось, что такой голос бывает у безногого,которому кто-то шутки ради вздумал подарить брюки.

– Да так… одолжили у одного деятеля. Почему ты нерадуешься? И где искреннее «спасибо» боевому товарищу? – нетерпеливопотребовал Меф.

Воображение у него было мужское, немного трафаретное. Исцену возвращения эйдоса он представлял куда как бравурнее. В духе того, как внемом кино бедной девушке дарят ожерелье, чтобы она заплатила долги отца. И вотдевушка падает на колени, прижимает руки к сердцу, благодарит.

Улита же вела себя странно. Она вдруг вскрикнула, отбросилапузырек и, рванувшись, заперлась в комнате. Со звуком винтовочного затворащелкнул шпингалет. Опрокинулся мольберт. Хлопнуло окно, раму которого толкнулиотнюдь не кукольной ручкой. Через дверь слышно было, как Улита шумно рыдает.Вот она повалилась на диван, жалобно скрипнувший пружинными внутренностями.

Улита рыдала бурно. Она была как летний ливень с грозой. Какмчащийся по проспекту ураган, опрокидывающий остановки. Лампочка над головой уДаф сама собой вспыхивала и гасла. Холодильник на кухне трясся как припадочный,тоже рыдая вчерашним опрокинувшимся супом.

– Гады! Все гады! Ненавижу! – доносилось из-задвери.

Мефодий наклонился и поднял пузырек валерьянки. Он неразбился. На дне пузырька виновато переливалась половинчатая голубая песчинка.

– Что мы такого сделали? Мы же хотели как лучше! –сказал Меф с обидой.

Эссиорх взял у него пузырек, заглянул в него. Лицо у негостало печальным.

– Ты что, забыл, что у Улиты есть дарх? – спросилон и мягко посмотрел на Дафну: – И ты тоже забыла? Он-то понятно, а ты какмогла?

Даф упрямо замотала головой. Нет, она не забыла. Она простозадвинула неприятную мысль в дальний ящик сознания в надежде, что все самособой разрулится и изгладится. Да вот не изгладилось – дарх есть дарх и службаУлиты мраку есть служба мраку.

Существуют вещи очевидные. Всякий знает, что если на головус двадцатого этажа упадет кирпич – погибнешь, а уколешься шилом – выступиткровь. И есть вещи неочевидные. Например, существование света и тьмы. Хочешь –верь, а хочешь – сделай вид, что их нет.

Меф вспомнил, как давно, в день первой встречи с Улитой,когда она впервые явилась к нему, он видел ее дарх и трогал его. Да, дарх уУлиты был, как были в нем и эйдосы, вот только Улита носила его не так явно,как Арей. Вроде дарх есть, а вроде как его и нет. Порой Мефу начинало казаться,что дар у Улиты идет не от дарха, как у стражей, а так, ведьминский, изблизости мраку проистекающий.

Эссиорх осторожно постучал.

– Улита! – кашлянув, окликнул он.

– Убирайтесь, уроды! Для тех, кто в танке, повторяю: неоткрою! – раздалось из-за двери.

Эссиорх растерянно оглянулся и отошел. Дафна стояла у дверейи терпеливо ждала, пока ураган затихнет. Он была девушка неглупая, с хорошейжизненной школой. Дать горю выйти слезами, а потом успокоить – единственнаяправильная последовательность. Утешать же во время самих слез да еще такихбурных – все равно что тушить костер бензином.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге выросла Улита. Дафотшатнулась. Она смотрела на лицо ведьмы, не узнавая его. Лицо былоперекошенное, страшное, чужое. Сизые щеки тряслись как холодец. Глаза кипелислезой. Жирные волосы прилипли ко лбу.

– Эйдос мне принесли? Ути-пути! Добренькие самые?Ненавижу!

– Улита! – осторожно начала Даф.

– Что Улита? Эйдос мне принесли? Добренькие? Вы что, непонимаете, что это больно! Все равно что смотреть на свою отрубленную ногу ипонимать, что ее нельзя пришить обратно!

– Послушай, мы только хотели… – Даф попыталасьвзять Улиту за руку, но ведьма вырвала ее.

– И куда я его теперь дену, когда я вся такая грязная,куда? А хотите, чтобы взяла! Ну ладно! Давайте его сюда! Давайте! – Улитадернула пуговицы.

Коричневая сосулька дарха корчилась на цепи и жадно тянуласьк эйдосу. Эссиорх спрятал пузырек за спину.