– Так положено. Гарантия того, что ты действительнохочешь его видеть, а не от нечего делать. Так дашь три капли крови?

Эдю предложение не впечатлило. Он с детства терпеть не мог сдаватьанализы.

– Как я тебе их дам-то? На зубок, как вампиру? –поинтересовался он.

– Зачем на зубок? Купим шприц одноразовый…

– Нет уж, – отказался Хаврон. – Не тянетменя!

– Тебе что, трех капель жалко? Доноры по стаканусдают, – сказал Грошиков.

Впрочем, настаивать он не стал. Взглянул на часы, хлопнулсебя по лбу и заспешил.

– Извини, брат, я отчаливаю! У меня свидание! Клевая, ятебе скажу, девочка! Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – вобморок грохнешься.

Пока Эдя разбирался в этой запутанной характеристике,которую можно было растолковать и так и эдак, Грошиков подошел к дорогомуджипу, припаркованному прямо на тротуаре, и с неосознанным собственничествомдемонстрируя, что это его машина, небрежно похлопал ее по крыше.

– Мой рыдван! Ничего так – колесики пока крутятся.

– Ого! Отвертки нынче на подъеме? – оценил Эдя.

– Какие там отвертки? Я уж и забыл о них. Говорю тебе:три капли – и сразу переть начинает! Так что, согласен? Учти, это я тебе постарой дружбе! Не кому попало предлагаю!

– Я подумаю, – сказал Эдя.

Грошиков сел в джип и укатил, старательно нарушая всеправила, которые можно было нарушить на коротком отрезке дороги. Эдя проводилего задумчивым взглядом. Судя по всему, дела у его знакомого шли неплохо.

– Вот тебе и гуру, – сказал Хаврон.

Люди, – решил я, – страдают потому, что лишенычего-то, что они считают благом, или потому, что, обладая им, боятся еголишиться, или потому, что терпят нечто, кажущееся им злом. Упраздните такоеубеждение, и все страдания рассеются.

Анатоль Франс

Улита сидела в единственном кресле в квартире Эссиорха и,закинув ноги на стул, шевелила пальцами на ногах. Нетерпеливо сброшенные туфливалялись в разных углах комнаты. Эссиорх, недавно вернувшийся от скульптораКареглазова, плескался в душе – смывал с себя смог и гипс.

Из кухни появился Корнелий. Он только что втянул в ротпоследнюю нить морской капусты, и теперь от него пахло йодом.

– Слушай! Выходи за меня замуж! – с ходу предложилКорнелий.

– За чего? – не расслышав, переспросила Улита.

– Замуж! – повторил Корнелий.

Улита порозовела. Всякой девушке лестно, когда ее зовутзамуж. Даже если она ведьма. Увы, приходилось отказывать и разбивать сердце.

– Обойдешься! – ответила Улита.

Корнелий деловито кивнул. Дожевывая морскую капусту, ондостал блокнот с пожарником и карандашом поставил минус. Улитазаинтересовалась.

– Что ты делаешь?

– Ничего. Так, заметки для памяти, – уклончивоответил Корнелий.

– Для памяти? – с обидой переспросилаУлита. – Хочешь сказать, без блокнота ты забыл бы, что я тебе отказала?

Корнелий не стал это отрицать.

– Ну… э-э… день длинный, впечатлений много… –сказал он.

Улите его уклончивость не понравилась. Ничего себе деньдлинный, впечатлений много! Женщина за всю жизнь может ни разу непоинтересоваться, как звали дедушку ее дедушки и кто он был по профессии, можетс легкостью забыть номер собственного сотового, но никогда не забудет человека,сделавшего ей предложение. Даже если она ему отказала.

Улита решительно отловила Корнелия в дальнем углу комнаты ина правах несостоявшейся жены отобрала у него блокнот.

– Двенадцать минусов и три плюса. Это еще что зафокусы? А ну отвечай! – потребовала она.

– Да так, просто материалы для будущейдиссертации, – неохотно признался Корнелий. – Сегодня мне отказалидвенадцать раз и три раза сказали «да»… Ну минусы ладно, переживу. А вот чтоделать с плюсами – проблема. Люди же ждут, наверное, каких-то дальнейшихдействий.

– Каких дальнейших?

– Ну не знаю… Кольца там и все такое. Я же страж света.Мне обманывать не положено. Снова, значит, выговор влепят.

В ванной перестала, наконец, плескать вода. Дверь открылась,и появился Эссиорх, похожий на статую языческого бога, из соображенийнравственности обмотанную полотенцем с пальмами. На ногах у него звонко шлепалирезиновые тапки. И полотенце, и резиновые тапки были подарком Улиты, посколькуЭссиорх так и не сумел отыскать неудачливых полотенец и неудачливых шлепок.

У Улиты, которая по дороге к Эссиорху съела только однушоколадку, вспыхнуло слезливое желание пожалеть себя.

– Тетушка-природа мечтает усредниться и растерять всесвои генетические успехи. Длинношерстные персидские кошки влюбляются в жуткихкотов с помойки. Баскетболистам нравятся коротконогие толстушки, а пухлым безусымблондинам суровые метательницы молота. Не потому ли я, такая чуткая, умная исовершенная, влюбилась в тупого мускулистого механика, эту бездумную подставкудля мотошлема? – произнесла она с надрывом.

«Бездумная подставка для мотошлема» остановилась и сподозрением уставилась на Корнелия.

– Ты ее не кусал? – спросил Эссиорх.

– Не-а! – сказал Корнелий. – Она сама когохочешь загрызет!

– А ты помолчи, женишок несостоявшийся! –парировала Улита.

Корнелий смущенно замолчал.

– О чем это она? – не включился Эссиорх.

– Да так, ни о чем, – быстро сказал Корнелий.

Он посмотрел на часы и, насвистывая, стал собираться насвидание с одним из плюсиков в блокноте. Флейту Корнелий спрятал впереброшенную через плечо компьютерную сумку. Там уже лежали несколько депешТроила, которые Корнелий давно собирался доставить адресатам, но ему мешалироковые обстоятельства. Такие, например, как встреча в научных целях сочередной девчонкой или стрельба маголодиями по суккубам.

– Слушай, это же срочные депеши! – попыталсякак-то образумить его Эссиорх, показывая на штампы на конвертах.

– Ага, как бы не так! Уж я-то знаю! Когда действительносрочно – эти хитрованы со мной не связываются, а посылают кого-нибудьдругого! – огрызнулся Корнелий.