– Не буду, не буду… Огненнобородого, на которого вынапали, зовут Боватингмо. Это евнух бывшего повелителя Кводнона, егоприближенное лицо. Пергамент – память о его хозяине, к которому он был оченьпривязан. Сейчас Боватингмо малость не у дел и живет в Тартаре на покое. Пьетдля здоровья цианид, принимает серные ванны и часто посещает котел с медиками,чтобы послушать их советов. Мирный старый страж, давно повесивший сабельку нагвоздь.

Меф держал трубку с тем расчетом, чтобы голос Ромасюсика былслышен не только ему, но и Дафне с Эссиорхом. Меф заметил, что при упоминанииимени Боватингмо Эссиорх нахмурился и подал ему знак расспрашивать дальше.

– И что, этот Боватингмо прибежал к вамябедничать? – уточнил Меф.

– А ты на что надеялся? Нельзя обижать слабых. Слабыехоть сами сдачи и не дают, но вопить умеют громко. Боватингмо предлагает, чтобывсе обошлось без шума и скандала. Это ключевой, так сказать, поинт соглашения!Он даже согласен, чтобы вы оставили у себя эйдосы. Ему не жалко. Он пожилой,потребности у него маленькие, – сказал Ромасюсик.

– Ого! – удивленно воскликнул Меф.

Он впервые встречал стража, который с такой небрежностьюразбрасывается эйдосами.

– Вот именно: ого. Вам повезло, что Боватингмо – простоходячий пису пис. Прашечка натурально умиляется. Она сама за такие дела любомудавно глазки бы выпила, – заявил Ромасюсик.

– А если я не отдам пергамент? – спросил Меф.

– Тогда нам придется искать альтернативныеварианты, – произнес Ромасюсик тоном вселенского злодея, укравшего избулочной два пакета сушек.

– Какие, например?

– Ну, например, Боватингмо пожалуется не нам, а Лигулу,и Лигул пришлет толпу сердитых анклов с изделиями из феррума.

– Выходит, пока что Лигул не знает? – удивилсяМеф.

– Пока нет. Мы обещали Боватингмо уладить все сами. Незнаю почему, Буслаев, но Праша относится к тебе очень трепетно. Мне кажется,вздумай ты чуток распустить ручки, она не поступила бы с тобой, как с теминглишменом. – Ромасюсик хихикнул. – Так что, вернете пергамент?

– Я подумаю, – пообещал Меф.

Рядом с Ромасюсиком он угадывал Прасковью. Видимо, воспитанницаЛигула нетерпеливо пнула его, потому что шоколадный юноша тихо ойкнул изатарахтел как пулемет, которому скормили новую ленту.

– У нас к тебе еще одно дельце! Лигул недавно был вМоскве и говорил с Прашей. Ну как с новой наследницей. Надеюсь, без обид?

– Без, – заверил его Меф, однако Ромасюсик ему,пожалуй, не поверил, потому что голос его странно вильнул.

– В общем, Лигул кое-что сказал Прасковье и про тебя.

– Про меня?

– Ага. Он сказал, что не удивится, если Буслаевымзаинтересуется Спуриус. Заинтересуется именно теперь, когда ты в некотором родеосиротил нашу древнюю организацию.

«Давно ли с балкона падал и в Лете тонул, а теперь вот «нашадревняя организация»! – удивился такому быстрому превращению Меф.

Имя Спуриус тревогой защекотало ему память. Где же он егослышал? Явно не от Арея, но от кого?

– Кто такой Спуриус? – спросил Буслаев.

– О, зашкаливающе импортальная персона! У Кводнона былодва фаворита – Лигул и Спуриус, – выплевывал округлые словаРомасюсик. – Лигул (ой, что я несу! Надеюсь, тут все свои!) – горбун,сухарь, канцелярская крыса. Родную маму за копейку продаст, да только деньгивперед с десятерых возьмет, а товар придержит. Спуриус же был полная емупротивоположность. Молодой, веселый, удачливый красавец. Щедр с друзьями, с врагами– кремень, за словом в карман не лезет. Дуэлянт, бретер! С клинком на ты! Вобщем, не сильно совру, если скажу, что Спуриус нравился даже суровым бойцам,вроде Арея, для которых мрак – это такая горьковатая романтика.

– Не тебе рассуждать об Арее! – одернул РомасюсикаМеф.

– Конечно-конечно! – торопливо согласилсяРомасюсик. – В общем, когда Кводнон погиб, многие посчитали, что именноСпуриус должен возглавить мрак. Разумеется, имелся в виду временный пост, покасилы Кводнона не вселятся в подходящего младенца. Лигула тогда никто дажевсерьез и не рассматривал как претендента.

– Лигул его, конечно, терпеть не мог, –предположил Меф.

– Почему? – спохватился Ромасюсик, который посленеосторожных слов про канцелярскую крысу занервничал, что его заподозрят внедостатке лояльности. – Лигул всегда подчеркивал, что он выше личныхамбиций. У них со Спуриусом были уравновешенные деловые отношения, основанныена взаимном уваже…

– Я так и понял! – поморщился Меф. – И кудаделся твой Спуриус? Почему я о нем ничего не слышал, когда работал у Арея?

– Ничего странного! – охотно пояснилРомасюсик. – Спуриусу фатально не повезло. За несколько дней до того, какего должны были провозгласить преемником Кводнона, Спуриус зачем-то высунулся вчеловеческий мир и – вот не повезло бедолаге! – немедленно напоролся набоевую двойку златокрылых.

– И его уничтожили, – нетерпеливо подвел чертуМеф.

По хихиканью Ромасюсика он определил, что ошибся.

– Вообрази, нет. Златокрылые лишь срезали у него дарх.Брутально, не так ли?

– А почему его пощадили? – удивился Меф.

– Видишь ли, ходят слухи, что Спуриус отдал им свойдарх добровольно. А ведь считался отличным бойцом!

– Добровольно? – недоверчиво переспросилМеф. – Зачем он это сделал?

И, хотя Меф не видел своего собеседника, он ясно ощутил, кактот подмигнул ему мармеладным глазом.

– Понял, что шансов нет. Златокрылых, эс ай сэй, былодвое. Оба с флейтами наготове, оба стоят шагах в восьми. Меч бесполезен.Возможность телепортации они блокировали – тоже народ тертый. Спуриус ощутил,что одно неверное движение – и его натурально размажут. Тогда он быстренькозаключил с ними сделку и предложил им дарх в обмен на жизнь. Златокрылыеразбили дарх у него на глазах и, забрав эйдосы, улетели. Спуриуса они нетронули. Ну, может, только разик пнули его на прощанье, ай донт ноу. Меня тогдана свете не было – врать не буду.

– Какое унижение для мрака! Страж может лишиться дархалишь в том случае, если он мертв или смертельно ранен. Спуриус должен былумереть в бою, а он поступил как расчетливый трус! – пылко воскликнул Меф.