– У вас что, в глазах двоится, молодой человек? Ихзовут Улитами! И правую, и левую! – не выдержала ведьма.

Проглотив моральную оплеуху, как тюлень рыбку, Грошиковкинулся целовать ей руку. Ведьма задумчиво разглядывала его, и лишь когдапальцам стало совсем влажно, выдернула ладонь.

– А ты, однако, дружбан, времени даром не теряешь! Ачто думает метрдотель? – заявил Грошиков, задиристо обращаясь к Эде.

– По поводу чего?

– Официанты нагло подсаживаются к девушкам!

– Эй, брюнетик! – крикнул Хаврон, не поворачиваяголовы.

Улиту оглушило.

– Чего ты орешь, как потерпевший? – недовольноспросила она.

Из подсобки высунулся длиннолицый парень с плоскогубцами.Причина, по которой Эдя называл парня брюнетиком, была туманна, посколькупарень сбрил себе не только все волосы, но даже и брови.

– Ну чего тебе?

– Брюнетик, что ты думаешь по поводу того, что я наглоподсаживаюсь к девушкам?

– Отвали! – сказал парень и скрылся.

– Метрдотель не думает ничего! – резюмировал Эдя.

Грошиков отважно придвинулся к Улите и, встречая с еестороны лишь поощрение, принялся клеиться. Подобно всем людям, когда-либозанимавшимся агентской торговлей, Грошиков говорил быстро, убедительно и счудовищной скоростью.

Всякий слабовольный человек к концу второй минуты такогонапора говорил «да, да, да» и покупал что угодно, только чтобы от него отстали.

Хаврон, предпочитавший говорить медленно и лениво, как сытыйкот, оказался в тени. Хотя он и не претендовал на особое внимание Улиты. Ему тои дело приходилось вставать и подходить то к одному, то к другому посетителю.

Улита, которой хотелось сквитаться с Эссиорхом, забавы радипоощряла старания Грошикова всеми доступными опытной ведьме средствами. Она тоулыбалась, то едва заметно придвигалась к нему, то быстро и кокетливо касаласьего руки и даже чуть царапала ее ногтем.

Грошиков, наивно не ведавший, что такое контактная магия,пускал счастливые слюни в горячий шоколад. Бедняга еще не знал, что с одним изарендателей – мормонским миссионером – случился удар, когда у него на глазахведьма наклонилась, чтобы поднять с пола упавшую печать мрака. Грошиков,однако, удара избежал, хотя Улита при нем тоже поднимала упавшую вилку.Воспользовавшись тем, что на секунду она пропала из поля зрения, Грошиковшепнул Эде:

– Ну ты даешь, чувак! Ты не возражаешь, если я… Я тебене перебегу дорогу?

– Я не автобус. Перебегай! – великодушно разрешилЭдя. – А как же «Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – вобморок грохнешься»?

Ответа Хаврон не получил. Грошиков неопределенно закряхтел изашевелил пальцами. Эдя догадался, что новые джипы если и творят чудеса, тотолько до определенной степени.

– Все ясно. Обморока не состоялось, – расшифровалмудрый Эдя.

Грошиков честолюбиво позеленел. Улита выбралась из-под столас утраченной вилкой.

– Вы в курсе, что половая тряпка была изобретенаполторы тысячи лет назад? – с укором спросила она.

Эдя был в курсе.

– Предлагаю открыть музей половых тряпок, пылесосов ивыбивалок для ковров. Будь я американец, немедленно кинулся бы патентоватьидею! – сказал он.

Кто-то из клиентов потребовал счет, и Хаврону пришлосьотлучиться. Грошиков, неспособный держать что-либо в тайне, с восторгомрассказал Улите о своем гуру. Он для того и приехал сюда, чтобы затащить Эдю ксвоему учителю, однако увидел Улиту и обо всем забыл. Улита выслушалаоткровения Грошикова без интереса и лишь один раз приподняла брови, когда«пастушок» заявил, что его гуру может предсказать смерть.

Грошиков заметил ее удивление и ринулся объяснять.

– Возьмем тупой пример: человек боится садиться заруль. Мерещится ему, что вот он выскакивает на встречную – и пунц!!! –готовый труп.

– Действительно. Тупой пример, – согласиласьУлита.

– Вот. Боится он машин, а на самом деле ему на родунаписан, скажем, инфаркт в семьдесят лет… Выходит, страх-то был пустой,напрасный! Значит, водить машину он мог хоть с закрытыми глазами. Только повстречке и ездить. И с парашютом мог прыгать, и на медведя с зубочисткойходить, и водку ведрами пить. Остальные-то смерти не его.

– И что твой гуру? Предсказывает, значит?

– Повествует каждому о его смерти. Это тяжело, неспорю, зато ничего лишнего потом уже не боишься.

– Ясно, – кивнула Улита. – Логика есть. И чтоже он тебе предсказал, если не секрет?

По лицу Грошикова пробежала суеверная тень.

– Неважно.

– Ну все-таки… – Улита поощрительно коснулась егоруки.

«Пастушок» хихикнул, но хихикнул неуверенно.

– Он говорит, что я умру от нитки. Ну не смешно ли? Какможно умереть от нитки?

Улита не посчитала это смешным. Глаза ее будто ненарокомскользнули по высокому, хотя и покатому лбу Грошикова. Судьба до конца несчитывалась, но действительно, в тонких, едва заметных морщинках было что-тотревожно-неприятное и опасное.

Улита опустила глаза. Докапываться до истины ей не хотелось.Работа у Арея научила ее, что откопанная правда пахнет в большинстве случаевплохо. Надо семь раз подумать и только один раз браться за лопату.

Вернулся Эдя с тремя маленькими пузатыми стаканчикамитекилы. Грошиков слизнул с руки соль, выпил текилу, проглотил кружок лимона ипришел в хорошее настроение.

– Ты где-нибудь работаешь? – покровительственноспросил он у Улиты.

– Фирма «Рай-Альтернатива», – не моргнув глазом,сказала Улита. Так порой называл их организацию Арей, когда у него случалосьнастроение поюродствовать.

– А-а… – протянул Грошиков, явно пропуская мимоушей первое слово и акцентируясь на втором. – И чем занимается ваша«Альтернатива»?

– Оптовой торговлей бельевыми прищепками.

– О-о! Это разве выгодно? – удивился Грошиков.

У него и раньше было неважно с чувством юмора. Заисключением тех случаев, когда шутил он сам.

– Ну уж не знаю. Это начальству решать, –равнодушно сказала Улита. – У меня работа простая. По телефону ответил,печать шлепнул и гуляй себе.