дело? – повторил он.

Сдавленным голосом она ответила:

– Нам нельзя целоваться.

Леннокс нахмурился:

– Почему?

– Потому что… Потому что, возможно, ты мой брат.

– Что? – Он в замешательстве выпустил её из объятий. – С чего ты взяла?

Настал момент, который она так долго оттягивала. Алеа сделала глубокий вдох и выпалила:

– Второй ребёнок, которого в тот же день отдали другой отдыхающей на пляже… Им мог быть ты.

Леннокс удивлённо смотрел на неё. Она помолчала, чтобы у него было время обдумать услышанное.

– Скорее всего, у нас с тобой одна мама.

Леннокс медленно покачал головой:

– Но я родился в Любеке[28]!

– Ты уверен?

– Папа так сказал, – ответил он, и на его лице вдруг отразилось сомнение.

Алеа видела, что эта новость выбила почву у него из-под ног. Она понимала его как никто другой, потому что и сама чувствовала себя совершенно раздавленной.

– Бен на днях заговорил со мной об этом, – объяснила она. – Разве могли две разные женщины в один и тот же день вдруг решиться отдать своих маленьких детей чужим людям? Куда вероятнее, что это была одна и та же женщина.

Леннокс лишился дара речи. Алеа продолжала:

– Бен сказал, что нас тогда в Амстердаме свела судьба. Я сразу ощутила… глубокую связь с тобой. К тому же твоя мама исчезла ровно в тот год, когда моя мама отдала меня Марианне.

Леннокс обхватил руками голову:

– Но это лишь совпадения, а не доказательства!

– Тебе известно, где ты находился летом одиннадцать лет назад?

– Конечно нет. Мне было два года! Но это не значит, что…

– Ты не помнишь, может, вскоре после твоего рождения твоя мама снова забеременела?

– Конечно не помню! Я был младенцем!

– Ты не видел её фотографии?

– Нет, у меня вообще нет ни её, ни моих детских снимков. Но это ничего не значит!

Алеа отлично понимала, почему он так настойчиво борется с этой мыслью.

– Если ты права, – задумчиво произнёс он, – то кому же отдала меня моя мама? Как я оказался у своего отца?

Этого Алеа тоже не знала. Помолчав, Леннокс с досадой заявил:

– Не хочу я быть твоим братом.

– Я тоже не хочу быть твоей сестрой, – горько усмехнулась Алеа.

Они долго смотрели друг на друга. В глазах Леннокса Алеа разглядела печаль и разочарование, а ещё – упрямство и сомнение.

Он яростно помешал угли и подкинул в костёр веток.

– Давай спать, – глухим голосом сказал он.

Вокруг уже стемнело.

Алеа порылась в рюкзаке:

– Пойду к ручью, почищу зубы.

Леннокс указал на термос:

– А я возьму воду.

Алеа пошла к ручью и вымылась там мочалкой. На ней до сих пор были те самые джинсы, что и во время выступления «Альфа Кру» в Эдинбурге. К счастью, она захватила с собой комплект чистых вещей, и утром она собиралась переодеться.

Управившись со своими делами, она снова услышала тихий смех. Алеа осторожно обернулась. Неужели здесь остановились и другие путники? Нет. Вокруг никого.

Смех раздался снова – высокий и звонкий, как будто смеялся ребёнок.

– Кто здесь? – крикнула Алеа. – Эй! Тут кто-то есть?

Ответа не последовало.

Вернувшись в лагерь, она собиралась спросить у Леннокса, не слышал ли он смех. Но он уже лежал в своём спальном мешке, уставившись на звёзды. Он был явно не в духе.

Алеа разложила свой мешок на траве на некотором расстоянии от Леннокса. Лечь рядом с ним она не решилась. Вдруг он на неё сердится?

Стало холодно, и, прежде чем забраться в мешок, она натянула поверх курточки свитер.

Алеа тоже уставилась на небо. На нём вспыхивало всё больше звёзд, и она стала искать ковш Большой Медведицы. Это созвездие подскажет, в правильном ли направлении они сегодня двигались. Весь день они с Ленноксом ориентировались по солнцу, но в плане навигации звёзды были гораздо надёжнее.

Алеа быстро отыскала нужное созвездие. Бен научил её, как провести мысленную линию от ковша Большой Медведицы, чтобы найти Полярную звезду. А где Полярная звезда – там север.

Алеа с облегчением отметила, что они выбрали верный путь. Она задумалась над тем, куда идти, чтобы продвинуться дальше на север. Ей очень хотелось обсудить это с Ленноксом, но он уже закрыл глаза.

Желудок ворчал от голода, локоть ныл. Алеа повернулась на бок и провалилась в тревожный сон.

Когда она проснулась, вокруг сгустился непроглядный мрак. Костёр потух, и было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Алеа дрожала всем телом. Она попыталась растереть себя онемевшими руками, но это не помогло согреться.

Рядом раздался голос Леннокса.

– Замёрзла?

Судя по голосу, он лежал совсем рядом, но в темноте она различала лишь его очертания.

– Да, очень, – стуча зубами, ответила она.

– Могу тебя согреть.

– Хорошо.

Она почувствовала, как Леннокс подкатился к ней в своём спальном мешке.

– Я думала, ты на меня злишься… – прошептала она.

– Я злюсь не на тебя, а на… судьбу, – пробурчал он. – Но я имею право тебя согреть, если ты замёрзла, правда? – Он подвинулся к ней ещё ближе. Алеа лежала на боку и уже собиралась повернуться к нему, как он обнял её сзади. Ощущение было такое, будто её укутали тёплым одеялом.

Сердце Алеа колотилось так, что она была уверена: Леннокс его тоже слышит. Но какое это имело значение? В его тёплых объятиях она чувствовала себя защищённой. Её щека слегка касалась его.

– Спи, – хриплым голосом произнёс Леннокс.

И Алеа уснула.

Духи ручья

На следующее утро Алеа проснулась в объятиях Леннокса. Ночью они повернулись друг к другу и теперь лежали, соприкасаясь лбами.

Очевидно, Леннокс тоже уже проснулся. Он ещё немного подвинулся к ней, словно говоря: «Давай никуда не будем спешить».

Он обнял её, а потом провёл рукой по её лицу.

Алеа открыла глаза. Леннокс улыбался. Так близко он ещё никогда не был. Он осторожно поглаживал её по щеке, с нежностью и одновременно с любопытством, будто кончики его пальцев знакомились с её кожей.

Алеа не решалась пошевелиться. Прикосновение было необыкновенно приятным, но она едва ли могла им насладиться. Кровь бурлила так, что не давала сосредоточиться на ощущениях. Кроме того, в голове вертелись неприятные мысли.

Леннокс провёл кончиками пальцев по бровям Алеа и подбородку.

– Даже сказать не могу, как бы мне хотелось тебя поцеловать, – прошептал он и резко поднялся. – Пойду к ручью.

– Леннокс, что… – начала Алеа, но он уже ушёл.

Она осталась лежать, дрожа от волнения. Казалось, его пальцы по-прежнему ласкают её