Он извлёк из своего рюкзака термос, а Алеа достала из своего чистые носки. В термосе оставалась чуть тёплая вода, и Алеа смочила ею носок.

– Твой порез нужно промыть, – сказала она и принялась промокать рану.

При первом прикосновении Леннокс сжался, но потом сидел не шевелясь. Когда Алеа закончила, он улыбнулся:

– Спасибо.

– На здоровье.

Алеа поспешно обработала свои царапины на внутренней стороне ладоней. Допив оставшуюся воду, ребята направились в поле. По пути они то и дело вспугивали уютно расположившихся на лугах диких коз. Животные возмущённо блеяли, а Алеа с Ленноксом дружно смеялись. Как ни странно, они чувствовали себя отлично. Они очутились бог весть где, но если Алеа чему-то и научилась за последние несколько недель, так это наслаждаться прекрасными мгновениями тогда, когда они случаются. Ведь пролетают они чрезвычайно быстро.

Кажется, Леннокс думал о том же самом. Он с улыбкой указал на кружащегося в небе орла.

– Здесь так красиво! – сказал он. – Мы едва не сломали себе шеи, но, как по мне, день выдался классным.

Алеа рассмеялась:

– Ты и правда чудик, – поддразнила она его.

– О, спасибо, – с ухмылкой ответил он. И взял её за руку.

Алеа вздрогнула, но руку не отняла. Ладонь у Леннокса была тёплая и сильная. Он рассказывал ей о своей школе, об отце, Амстердаме и одиноких холодных ночах. Он признался, что со вчерашнего дня в Эдинбурге постоянно ищет глазами маму. Ведь последней весточкой от неё была открытка из Шотландии…

Алеа попросила его рассказать о маме подробнее. И хотя воспоминаний о Ксении у Леннокса сохранилось немного, эти обрывки были как маленькие сокровища, и Алеа жадно ловила каждое слово.

Леннокс, в свою очередь, стал расспрашивать Алеа о Марианне, и она рассказала ему, как по вечерам Марианна пела ей колыбельные. Также Алеа поведала о своей школе и о том, как трудно было прятать от других волдыри и как из-за этого она выработала свой «неповторимый стиль». Наконец, они обсудили воду, которая всю жизнь одновременно и пугала Алеа, и тянула к себе.

Они шли много часов подряд и пересказали друг другу полжизни, но так и не наговорились. Леннокс сжимал руку Алеа и отпустил её лишь тогда, когда они остановились на привал.

У подножия маленькой горы за скалой находился защищённый от ветра уголок. Здесь они сняли рюкзаки и, охая от усталости, опустились на землю. Алеа прислонилась к скале и закрыла глаза. Она была совершенно без сил. Локоть болел. Но сильнее всего ныли ноги.

– Может, здесь и переночуем? – предложил Леннокс. – Место хорошее, укромное и безветренное. А вон там – ручей.

Алеа замешкалась. Вдруг до Лох-Несса рукой подать? Что, если осталось пройти всего час или два… Но осознала, что идти больше не может.

– Да, давай останемся здесь, – согласилась она. – Как думаешь, здесь водятся волки или медведи?

– Не знаю, – ответил Леннокс. – При виде огня зверь остановится. Гораздо опаснее люди. – За последние несколько часов людей они встретили очень мало: отдельные путники, небольшая группа на пикнике, пара рыбаков. Всех их можно было пересчитать по пальцам. – Думаю, тут, за скалой, нас никто не заметит.

Алеа обрадовалась. Это место пришлось ей по душе.

Они отдохнули ещё несколько минут, а затем Леннокс попросил Алеа принести воду из ручья, а сам отправился собирать хворост. С трудом поднявшись на ноги, девочка взяла термос и поспешила к маленькому ручейку, огибавшему подножие горы.

Вода в ручье была прозрачной, а течение – стремительным. Может быть, она из горного источника? Алеа смогла различить лишь розовые, светло-жёлтые и небесно-голубые полоски.

Наполняя термос, девочка заметила на берегу пластиковую бутылку. «Неужели люди оставляют мусор даже в таких девственно-чистых местах?» – возмутилась она и, подняв бутылку, сполоснула её и наполнила водой. Сделав несколько глотков, она поняла, что кристально чистая вода восхитительна на вкус. Алеа всё пила и никак не могла напиться.

Раздался тихий смех. Девочка испуганно огляделась, но никого не увидела. На мгновение она замерла и прислушалась, но больше ничего необычного не заметила. Наверное, показалось…

Она медленно пошла обратно к скале и с помощью огненной картофелины стала кипятить воду в термосе.

Вскоре вернулся Леннокс с охапкой сухих веток. Разводить костёр он умел лучше всех на свете, и для этого ему не нужны были никакие магические средства. Первые языки пламени взметнулись ввысь, и Алеа подсела ближе к огню. К вечеру стало свежо, и всё указывало на то, что ночь предстоит холодная.

Леннокс взял гитару, настроил её и тихо заиграл. При падении из поезда инструмент хоть и поцарапался в нескольких местах, но на звучании это не сказалось.

Леннокс играл с чувством, страстно, и Алеа безумно нравилось его слушать. Она улыбнулась. Леннокс исполнял печальную песню о тоске по морю. У него был прекрасный голос, мягкий, но сильный. Во время припева он закрывал глаза, и Алеа чувствовала, что растворяется в песне вместе с ним.

– Может, ты мне тоже что-нибудь споёшь? – спросил он, когда закончил. – Например, одну из колыбельных, которые пела тебе Марианна?

Алеа сомневалась, что это хорошая идея. Но Леннокс так тепло улыбался, что она не смогла отказать.

Она села поудобнее и, собравшись с духом, запела:

– Цветы давно спят в лунном сиянии[27]…

Это была одна из её самых любимых колыбельных.

Леннокс задумчиво слушал.

Закончив, Алеа опустила голову. Песня глубоко тронула её. Она ужасно скучала по Марианне.

Догадавшись о её чувствах, Леннокс подвинулся ближе и обнял её, и Алеа крепко прижалась к нему.

Целую вечность они сидели и смотрели на огонь. Леннокс поправил Алеа прядь волос и внимательно посмотрел на неё. Его лицо было совсем близко. В его глазах мелькал вопрос, и она знала, что, если его сейчас не остановить, он её поцелует. «Хочу ли я его поцеловать?» — во второй раз спросила себя Алеа, сдерживая бешеный стук сердца. Теперь ответ был очевиден: да, она хочет его поцеловать. Хотя и не знает, как это делается, и боится, что будет выглядеть глупо. Это наверняка волнительно и… приятно.

Но тут к ней снова вернулись мысли, которые она так упрямо гнала от себя.

Алеа отвернулась.

– Что с тобой? – спросил Леннокс. Алеа молчала. – Тебя что-то тревожит. Я чувствую, что ты тоже этого хочешь… Так почему…

– Я не могу, – прошептала она.

Леннокс мягким движением притянул её лицо к себе. Как только его лазурно-голубые глаза встретились с её, она поняла, что должна сказать правду.

– В чём