– О господи, голубчик, ты где рос, какиекнижки читал? – изумилась Женя. – Бастинда – это злая колдунья,владычица Фиолетовой страны из «Волшебника Изумрудного города». – Изаломила руки: – «Триста лет я не умывалась, не чистила зубов, пальцем неприкасалась к воде, потому что мне была предсказана смерть от воды. И вотпришел мой конец!» Пф-ф-ф!

– А потом что? – с искренним интересомспросил Грушин.

– Потом она превратилась в грязную лужицу, вкоторой стояли серебряные башмачки. Да, да. Можешь мне поверить, я в детствеэту книжку двадцать восемь раз прочитала.

– Впечатляет! – хихикнул директор «АгатыКристи». – Надо думать, эта твоя Аделаида не триста лет неумойкой ходила?

– Ох, не зря ли мы так развеселились? –вздохнула Женя. – Все это достаточно страшно. Аделаида всерьез убеждена,что она – следующая жертва.

– Чья? – быстро спросил, словновыстрелил, Грушин.

– Смерти. Смерти! Той самой, которую оникогда-то оскорбили. Над которой надругались. И которой отдал свою жизнь ИванОхотников в обмен на отмщение.

Грушин мгновение смотрел на Женю молча, потомвстал и открыл дверь в приемную:

– Эмма, у тебя что-нибудь есть типавалерьянки, элениума?

– Тебе плохо, что ли? – обеспокоенноприподнялась Женя, и Грушин скомандовал в приемную:

– Пока отменяется.

– Слушай, давай договоримся, что никто из насне сошел с ума, – устало проговорила Женя. – И никто из нас не веритв призраков, явившихся с того света, во взбунтовавшуюся космическую субстанциюи в идею Смерти, которая приняла отрицательно-материальный облик. Все это оченькрасиво, насчет отмщения взбешенной гармонии, но я сама – сама! – виделатого человека, который застрелил Неборсина. Да, человека, вполне реальногочеловека. И не я одна, насколько нам известно. Посмотри хотя бы показанияГулякова. Предположим, у меня были глюки, и мне померещилось, будто карающаядесница судьбы приняла облик человека. Но чтобы глюки были у бомжа…

– Ого! – присвистнул Грушин. – Какраз наоборот: он скорее разглядел бы целый полк зелененьких человечков, чемтого мужика. Я заново просмотрел его показания. Высокий худощавый мужчина летпятидесяти. Седые волосы, четкие черты. Я обратил внимание на фразу: «С такимпрофилем только на медаль!» Держался совершенно спокойно. Гуляков даже не сразузаметил, как он приблизился к обочине. Только что не было – и вот стоит, машетруками синему «мерсу». А потом он увидел, как Неборсин дернулся и завалился кдверце. Убийца медленно пошел к рощице и как бы растаял в ней.

– Это и я видела, – задумчиво подтвердилаЕвгения. – Он как бы растаял – вот именно.

– Опять? – свел брови Грушин.

– Сумерки, деревья… оптическая иллюзия.

– Но пуля, пробившая голову Неборсина изастрявшая в дверце, не иллюзия.

– Верно, верно. Ну что же, не сходитсяпока! – разочарованно передернула плечами Евгения.

– Что с чем? – насторожился Грушин.

Она посмотрела нерешительно: сказать? Несказать? Обсмеет еще…

– Да я вчера опять побывала в манеже, –призналась робко. – Покаталась на Лотке, с девочками поболтала. Обратилавнимание, что там вся новая обслуга. Девочки пожаловались, что за последнеевремя вообще ужас какая текучка кадров. Чуть не каждый день новый подметальщик.Там ведь нет никакого оформления документов, платят ежедневно наличкой, которуюсобирают с посетителей. Деньги невелики, но на бутылку-закуску хватает. Народ,конечно, перекати-поле, но попадаются и вполне нормальные люди. Дядя Вася,Ваныч, Колян. Эти трое исчезли сразу после несчастного случая с Климовым,поэтому о них я спрашивала подробнее. Колян еще совсем молодой и не седой, хотяему-то было с чего поседеть! Врачи обнаружили у него СПИД, представляешь? Женаушла, все рухнуло. С горя начал пить, а как допился до полного аута, удивился:что же это он все жив да жив? В минуту просветления сдал кровь на анализ, ему иговорят: «Вы что, милый? Какой такой СПИД? Нет его у вас и никогда не было!»

– О господи… – отшатнулся Грушин. – Да ябы убил своими руками того первого врача.

– Вот и Колян все время говорил: убью, мол,убью! Да, слава богу, уже и забыл, кто тот врач, где это вообще было. Во всякомслучае, не Неборсин: тот по автомобильной части проходил.

Теперь дядя Вася. На этого я смоглапосмотреть. Его, оказывается, из манежа какая-то бабенка забрала к себе. Тамведь частный сектор кругом. Попросила чем-то помочь на огороде – они друг другуи приглянулись. Приличный такой дядечка стал, как отъелся: маленький, лысый, наЛеонова похож. Не тянет на портрет, описанный Гуляковым.

Ваныч… я его мельком однажды видела. Оченьхудой, высокий, сутулый, волосы седые.

– Да-а? – заинтересованно протянулГрушин. – А лицо?

– Лица не разглядела. Но девчонки уверяли, чтоон очень уродлив. Не отталкивающе, а как-то «жалостно». Опять не тот. Наш-то –с медальным профилем!

– Значит, что?

– Значит, убийство Неборсина никак непересекается с покушением на Климова, – сделала вывод Евгения. – Есливообще это покушение было. Если оно имело место не только в наших воспаленныхот избытка профессионализма головушках.

– И не в столь же воспаленном уме этой самойАделаиды, – усмехнулся Грушин.

– Постой-ка, – Женя вдруг схватила его заруку. – Постой, я вдруг подумала… Как же это до меня раньше не дошло? Неиначе эта ведьма с зелеными глазами порчу напустила!

– Да полно тебе причитать, – снепривычной мягкостью улыбнулся Грушин, и Женя обнаружила, что он втихомолкупоглаживает ее пальцы. – Ну, успокойся, моя дорогая.

– Я совершенно спокойна! – сухо сообщилаЕвгения, отдернув руку. – И потом, у меня аллергия на мануальную терапию.

Грушин нахмурился.

– Итак, – командирским тоном началон, – до тебя в очередной раз что-то не дошло. Что же именно?

Женя чувствовала себя настолько виноватой, чтодаже пропустила мимо ушей этот «очередной раз».

– Аделаида сказала, что видела меня в манеже,поэтому мое лицо сразу показалось ей знакомым. Я тогда подумала, что она ходилав манеж приглядывать за Климовым, а теперь вдруг…

– А теперь вдруг тебя осенило: что, еслиАделаида наняла «Агату Кристи» охранять Климова от себя самой? Так, чтоли? – глянул исподлобья Грушин. – Хорошая мысль. Если так, тозанятные же игры ведет эта дамочка. Жаль только, что ты раньше не спохватилась.