– Молчать, – сказал Мазур тем же наработанным шепотом,тихим, но внятным. – На мои вопросы отвечать кратко и тихо-тихо, иначе…Кровь пущу, как из хряка. Все ясно? Если ясно, мигни.

Пленник, зло скалясь, опустил веки.

– Вот и ладушки, – сказал Мазур. – Здешний житель?

– Ну, – тихонечко отозвался пленник.

– Чем промышляем в этой жизни?

Молчание. Мазур провел острием по горлу – легонечко,так, чтобы саднило, чтобы боль ощущалась, спокойно повторил:

– Чем промышляешь, сволочь?

– Травку жнем, – сообщил пленник. – Ну, и возим…

– Понятно, – сказал Мазур. – А пулемет зачем?Травку косить?

– Ну, это…

– Нас ждешь?

– Кто тебя знает, может, и вас… Слышь, мужик, мы людималенькие, нам приказано…

– Вот совпадение, – сказал Мазур, осклабясь. – Ятоже человек маленький, и мне тоже приказано… Конкретно? Избушку пасете?

– Ну…

– А что должны сделать, когда мы туда войдем?

Пленник замялся, сверкая глазами.

– Слушай, ты, выкидыш, – сказал Мазурнеприязненно. – Я тебе не мент и не прокурор и вовсе не обязан твоюмилость арестовывать по всем правилам. Перехвачу глотку от уха до уха да здесьи брошу. Даже держать не буду, сам сдохнешь… Ну?

Собеседник нехотя протянул:

– Наше дело маленькое. Вызвал Резаный, приказал… Мы и пошли.

– Босс ваш местный?

– Ну. Сказал, что утром на вертолете прилетите… вы.

– Кто именно?

– Он не говорил, а я не спрашивал, – огрызнулсяпленник. – Нам без надобности знать, кто вы там – туристы или мусора…Сказано было, что прилетит несколько рыл. Пойдут в избушку. Когда там бахнет,нужно подчистить, если кто-то останется снаружи живой. И все дела. Наше деломаленькое. Раз велено обеспечить покой и тишину…

– Сколько тут еще народу?

– Двое. По ту сторону распадка. С «Калашниковыми».

– Надо же, как вы тут, в глуши, обожаете трещотки… –проворчал Мазур.

– Жизнь такая. Глухомань.

– Ага, простой и бесхитростный народ, дети гор… – понятливокивнул Мазур. – Ну вот что… Если ты мне свистишь, из живого ремней нарежу,коли все пойдет не так… Повторяю вопрос: сколько тут еще вас, жнецов?

– Говорю, двое, на той стороне… Дело такое, что многолюдствокак бы и ни к чему…

– Пожалуй, – вынужден был согласиться Мазур. – Ачто должно в избушке бахнуть?

– Понятия не имею. Не наше дело. Сказано было ясно и четко:как только в избе рванет, выскакивать и подчищать… если будет такая надобность.Вот тебе и вся правда, хоть режь меня… Соврешь тебе, шустрому… Себе дороже.

– И тут ты прав, – сказал Мазур. – Врать мненельзя, боком выйдет.

– Эй, давай как-то договариваться, что ли…

– Пожалуй, – кивнул Мазур.

И, не изменившись в лице, недрогнувшей рукой сделал легкое,почти неуловимое движение. Всего-то переместил в пространстве лезвие ножасантиметров на десять, что для его собеседника имело самые печальныепоследствия.

Ну, а что прикажете делать? Устраивать комедию с пленным,который, откровенно говоря, ни с какого боку им в этой ситуации не нужен?Женевскую конвенцию соблюдать с гуманным обхождением и трехразовым питанием?

Мазур, хозяйственно прихватив пулемет, отступил прежниммаршрутом, не оглядываясь и не ощущая ни тени эмоций. Если сокрушаться по всем,кто пытался его убить, если смотреть на них как на живых людей с богатымвнутренним миром и неповторимой душою – превратишься из нормального волкодавачерт-те во что. Жизнь наша проще и грубее – либо ты, либо тебя, а вот третьегодопускать никак нельзя. Опередил, и точка…

Группа дисциплинированно ждала его на прежнем месте. В ответна немой вопрос в глазах Мазур сказал, не теряя времени даром:

– Впереди засада, вот ведь какая штука, дамы и господа. Апотому – слушать внимательно, если что-то непонятно, переспрашивать тут же безложной стыдливости…

* * *

…Прежней волчьей цепочкой они вышли к намеченному Мазуромместу – к той точке на склоне, откуда отлично просматривалась невеликаяизбушка. Стояла прежняя тишина, нарушаемая лишь беззаботным щебетом и цоканьемразнообразной таежной мелочи, летающей и бегающей по ветвям. Отсюда,разумеется, никак не удавалось рассмотреть остальных двух, притаившихся напротивоположном склоне, – но Мазур и не собирался гоняться за ними повсему лесу, сами высунутся, голубчики, когда…

У него зародилась еще одна нехорошая догадка. Пуганая воронакуста боится, и все же… Давно подмечено: лучше переборщить в доведенной доабсурда бдительности, чем, боясь показаться смешным, пропустить плюху. Боязньпоказаться смешным – как раз то чувство, которое на задании следует решительноисключить с самого начала. Чтобы не последовать в край Счастливой охоты затеми, кто этим нехитрым правилом пренебрег, вот взять хотя бы Васеньку Атланта,всем Васенька был хорош, волчара и профи, а вот поди ж ты, не проверил коровьюлепешку, лежавшую в неправильном месте, то ли побрезговал, то ли побоялсясмешки за спиной услышать. Меж тем мина, под лепешкой спрятанная, как раз натаких вот и была рассчитана – брезгливых, смешков боявшихся. И ладно бы одногоВасеньку по африканским чахлым кустам разметало в виде неудобосказуемыхошметков – с ним вместе еще троих прихватило, Васеньке вверенных, на егопрофессионализм полагавшихся…

Одним словом, он не боялся показаться смешным. Когда Катяуже готова была включить рацию, перехватил ее руку, решительно снял широкуюлямку с девичьего плеча и непререкаемым тоном распорядился:

– Поставь сюда.

И указал на поваленный ствол в зеленой коросте старого мха,косо перегородивший склон. Катя, к его удовольствию, повиновалась без малейшихдискуссий.

– Всем залечь, – распорядился Мазур. – Товарищнаучный консультант, это вас тоже касается! Ну, сеанс…

Поневоле вдыхая прелый запах полусгнившего ствола, онслушал, как Катя кратко докладывает все, что следовало: мол, прибыли,расположились в указанном месте, сиречь в избушке, в соответствии с инструкциейждем дальнейших указаний…

– Принято, – обернулась она к Мазуру с серьезным исосредоточенным лицом. – Рация на приеме…

Чуть приподнявшись, Мазур ловким движением сорвал у нее сголовы черные наушники, схватив за плечо, повалил в мох, а сам рассчитаннымдвижением сильным толчком отправил рацию за дерево, слышно было, как онакувыркается вниз по склону… Наплевать, если он ошибся, ничего с ящиком несделается от этих кувырков, он и не на такие…

Близкий взрыв залепил уши тягучим воздухом, словно пробками.Щекой, лицом, всем телом залегший за поваленным стволом Мазур ощутил сотрясениезамшелого дерева – это в него шлепнула взрывная волна, когда рвануло то, чтопоначалу считалось просто рацией, не более чем рацией… И практическиодновременно – второй взрыв, несказанно более мощный, гораздо дальше, внизу, враспадке, на месте незатейливого охотничьего приюта…