Бессмысленно ломать голову, пытаясь вычислить. Над другимстоит задуматься: какая у кротов задача. Имеют ли они сейчас некое поручение?Или им велено выполнять свои обязанности как ни в чем не бывало? Плохо веритсячто-то, даже посредственный аналитик моментально сопоставит два факта: чтогде-то возле границы обретается Гейша и что в том же самом направлении вдруг нис того ни с сего двинулась группа спецназа. Тут не нужно быть семи пядей волбу, чтобы сложить два и два… Да, но ведь нужно еще снестись, доложить во всехдеталях, нужно, чтобы где-то далеко отсюда оценили новость и приняли решение, ана все это нужно время… Удалось опередить или противник готов?

Мазур повернул голову – Лаврик приближался к нему, все также глуповато ухмыляясь, с медвежьей грацией кабинетного интеллигента, впервые вжизни оказавшегося в тайге, да еще в высоких армейских ботинках. Остановившисьв двух шагах, Лаврик громко, нахально осведомился:

– Кирилл Степанович, а что, мне какого-нибудь пистолетатак-таки и не полагается? Вон, даже у девушки кобура…

Жлоб, так его и растак. Мало ему тех двух пушек, что пододеждой упрятаны, одна кобура под бушлатом, вторая на ноге, на щиколотке… Ноничего тут не попишешь, приходилось усердно поддерживать игру, и Мазурнедовольным тоном старого служаки, без всякого энтузиазма воспринимавшегоэтакий вот штатский довесок к группе профессионалов, ответил громко:

– Во-первых, это не девушка, а радист с воинским званием…Во-вторых… Вы пистолет когда-нибудь в руках держали?

– Не приходилось что-то…

– Вот именно, – проворчал Мазур. – Давайте-касразу внесем ясность. Кирилл Степанович остался дома. Пока мы болтаемся по этимживописным местам, я для вас – либо товарищ контр-адмирал, либо товарищкомандир, усекли? Чтобы расставить все по местам, давайте-ка определимся раз инавсегда…

Он взял Лаврика под локоть и повел его в сторонку с видомнепреклонным и чуточку брезгливым. Лаврик послушно семенил рядом. Когда ониотдалились достаточно, заговорил первым, спросил шепотом:

– Ты что на Катьку так таращишься? С этакойромантической жалостью? Ни к чему чуйства разводить на задании.

– Я просто не пойму, зачем нам девушка в рейде…

– Не девушка, а военнослужащий радист, как ты сам только чтовслух констатировал, – сказал Лаврик. – Ишь, жалельщик… Нечего былоее трахать, коли уж на то пошло. На каждую юбку кидаешься, орел ты наш…

Мазур угрюмо промолчал. Не оправдываться же было: «Невиноват я, она сама пришла…» Положим, именно так и обстояло, но этакоеоправдание унизительно для мужской и офицерской чести, каковые понятия,впрочем, неразделимы…

– В общем, ты мне изволь работать без всяких чуйств, –сказал Лаврик непреклонно.

– А я и намерен, – сказал Мазур. – На душе толькопасмурно…

– Ничего, переживешь.

– Переживу, – согласился Мазур. – Слушай, тыуверен, что он – один? Что их не двое?

– Процентов на восемьдесят, – сказал Лаврик, нераздумывая. – Ну и что? Живем по прежнему принципу: держимся так, словновесь мир идет на нас войной. В Катьке я могу быть уверенным, потому что это мойкадр. В тебе – тоже. А вот во всем остальном и во всех остальных… Длянадежности поостережемся. Пошли?

Они возвратились к остальным – Мазур с довольным видомотца-командира, вразумившего-таки растяпистого штафирку, Лаврик – с унылым ипристыженным видом истого интеллигента, столкнувшегося с холоднойнепреклонностью милитаристской машины. Бросив беглый взгляд на свою команду,Мазур распорядился:

– Двинулись.

С картой он не сверялся и хитрый приборчик «джи-пи-эс» недоставал – и без того прекрасно помнил как предписанный маршрут, так и заочнознакомую местность. И уж конечно, прекрасно помнил полученный приказ, неотличавшийся какой-то особенной сложностью. Через четыре с лишним километрабудет распадок, а в распадке – старенькая охотничья избушка. Обосновавшись там,следует выйти на связь с центром и в случае подтверждения первоначальногоприказа так в избушке и оставаться, ожидая связного. Вот и все инструкции, неблещущие особенной сложностью.

Одно немаловажное дополнение: еще до того, как капитанвторого ранга Чеботарь, неприметный служака тайной войны, эти нехитрые инструкцииозвучил, Лаврик предупредил настрого: любые приказы, исходящие не от него,Мазур может со спокойной совестью проигнорировать, руководствуясь исключительнособственными думами и насущными потребностями…

Такая вот ситуация, нельзя сказать, чтобы особеннооригинальная. Кто-нибудь помоложе стал бы непременно задаваться вопросами:почему это нельзя направиться прямо к раскопу? Какого черта нужно торчать визбушке, теряя время на сеансы радиосвязи? Что такого ценного может сообщитьсвязной, и на кой черт он вообще нужен?

Однако Мазур всю свою сознательную жизнь, фигуральновыражаясь, прошагавший строем, давно привык не ломать голову над такими вотзагадками бытия. Приказы принимаешь такими, какие они есть, и точка. Выполняешьих… или не выполняешь, имея другой приказ, отданный заранее. В любом случаевопросы типа «почему?» и «зачем?» тебя волновать не должны. Потому что –перпендикуляр…

…Плохо только, что действительность, как ей и полагается,сплошь и рядом заставляет отказываться от устоявшихся привычек.

Мазур, достав все-таки карту, стоял на склоне так, чтобы егоне было видно снизу. Распадок, открывшийся взору, в точности походил на своеизображение: крутой спуск по гребню, этакому бутылочному горлышку, внизу, наровном месте, не особенно и живописно протекает ручеек, стиснутое двумя косымисклонами пространство не столь уж и обширно, вдали виднеется та самая избушка,невеликое строеньице из потемневших от времени бревен, с двускатной крышей изастекленными оконцами…

Всего и делов – спуститься по склону, прошагав метровтриста, войти в распадок, до избушки еще с полкилометра… Всего делов.

Вот только он не мог себя заставить сдвинуться с этогосамого места. То, что он чувствовал, было слишком неуловимым, чтобы оформитьсяв слова, – тот самый инстинкт зверя, что, надобно вам знать, и кой-кому излюдей свойствен. Из тех людей, что сделали ремеслом убийство себе подобных…

Поколебавшись, он все же помахал Лаврику, подзывая к себе. Вконце-то концов, мало ли о чем командир может советоваться со штатским довескомименно в этот момент, подчиненных такие вещи не должны касаться вообще…

– Ну и? – тихонько спросил Лаврик. – Почему стоим?

– Потому что я не могу кинуть гаечку, – ответил Мазур.

– То есть?

– Классику помнишь? Зона, гаечки бросают перед собой… Таквот: не могу я кинуть гаечку, в точности как герой романа…

– А если без лирики?

– Если без лирики… – повторил Мазур. – Если без лирики,то давненько я не видывал столь великолепных ловушек. Идеальное место длятолковой засады. Стрелки могут располагаться вон там и там… Когда группавтянется в распадок…