Пьём кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенитптичий голос.

— Мне снился плохой сон, — сообщает Вика.

— Про сцену? — спрашиваю я, и сердце замирает, словно в неговновь вонзается пуля.

— Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела.Дотла.

Сердце снова дрожит, отдаётся в висках, гулко и тоскливо.

Спать в виртуальности — дурная примета.

Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине?Беззвучный шёпот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы —всё, всё переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину.

Чтобы коснуться той, кто была рядом.

Такая же спящая.

Чтобы скользнуть в его сон.

Плохая примета — спать в глубине.

— Мы поищем её завтра, — говорю я. Вика иронически смотритна меня. Спрашивает:

— Ты что, племянник миллионера?

Пожимаю плечами.

— Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть.

Она колеблется, прежде чем спросить:

— Скажи… я не привлекаю тебя?

— Сексуально?

Вика кивает.

— Привлекаешь.

— Тогда… почему?

— Это не должно быть так легко, — я тоже не сразу нахожусилы закончить: — И не должно быть товаром.

— Лёня, ты сходишь с ума.

— Возможно.

— Ты же не знаешь, кто я. Это, — она вскидывает руки к лицу,— маска. Грим. Я могу быть кем угодно.

Молчу. Ты права, права. Я не спорю.

— Я ведь могу быть старухой на самом деле, — беспощадноговорит Вика. — Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь?

Понимаю.

Про мужика, правда, сомнительно…

— Не глупи, Лёня. Не влюбляйся в мираж.

— Я просто хочу снова тебя увидеть.

Она решается.

— Зайдёшь в «Забавы» и попросишь позвать Вику. Без заказов.Хорошо?

— А Мадам не рассердится?

— Нет.

— Ладно, — я касаюсь её руки. — Договорились.

Мы допиваем остатки кофе, доедаем бутерброды. Викапоглядывает на меня, но молчит.

Пусть.

Внутри я ликую. Внутри я собран и деловит.

Я снова двадцатилетний юнец, ухаживающий за капризнойровесницей.

Только в отличии от юнца мне не кружит голову мысль опостели.

Мы, вместе, обмениваясь ничего не значащими фразами, выходимиз сада. Дверь стоит прямо в траве, напоминая сцену из какого-то старогодетского фильма. Вика открывает её, первая выходит в коридор борделя, я —следом.

Тихо и тоскливо.

Посетители не увидят друг друга. Приходи сюда лечиться изайчонок, и лисица.

— Мне пора, — говорит Вика. — Сейчас сработает мой таймер.

Киваю. Что уж тут не понять, таймер — это святое.

— Спасибо.

— За что?

— За упавшую звезду.

Кажется, она хочет что-то сказать. Но видимо, её время ивпрямь было на исходе.

Вика тает в воздухе.

— До свидания, — шепчу я. Спускаюсь по лестнице. Охранник вхолле уже другой, я подмигиваю ему, не дожидаюсь ответа, иду к входной двери.

— Стрелок!

Оборачиваюсь.

Мадам стоит на верхней площадке, тяжело облокотившись наперила.

— Мне кажется, вы зря пришли к нам, юноша.

— Может быть, — соглашаюсь я. — Но так уж получилось.

Мадам вздыхает и отворачивается. Пусть.

Сегодня мне не нужен «Дип-проводник». Я ещё помню маршрутвчерашнего бегства, а выход из «Лабиринта» и входной портал — в пяти минутахходьбы друг от друга. Иду по привычно-вечерним улицам Диптауна, оглядываясь вожидании засады.

Но со вчерашнего дня то ли угас пыл преследователей, то липоистощились их кошельки.

— Я — Стрелок! — кричу я, входя в алый туман портала. Наменя оглядываются, и я смеюсь, вскидывая руки к пронзённой молниями арке. — Я —Стрелок! Стрелок! Стрелок!

Сегодня я стал смертью, а смерть стала мной.

Так бывает.

Я иду по уровням «Лабиринта», почти не таясь, отстреливаямонстров и обходя других игроков. Игроки тоже меня обходят.

Кроме тех, кто был обижен ещё со вчерашнего дня, и тех, ктоиздавна считает себя героем.

Их я убиваю.

Дважды убивали меня самого. Вначале я теряю всё оружие, именя отбрасывает к началу девятнадцатого, водного уровня. Это сработала целаякоманда, человек двадцать, не представляю, какие серверы «Лабиринта» ухитряютсякоординировать действия такой толпы.

Я обижаюсь и убиваю их всех. Поочерёдно, отлавливая вболотистых зарослях, затянувших городское водохранилище, ныряя и затаскивая подводу — где мог продержаться куда дольше их, ибо выходил из виртуальности.Последнему — если не ошибаюсь, это был Толик, я перерезаю горлобритвенно-острым листом инопланетной осоки. Это что-то новенькое в программе«Лабиринта» — возможность использовать подручные предметы.

Потом я собираю их снаряжение и иду дальше.

На двадцать четвёртом уровне — это мост, отделяющийпромышленные районы Сумеречного Города от жилой зоны, меня догоняет Алекс.

Я заканчиваю проходить мост — процедура, требующая скореечувства равновесия и крепких нервов, чем умения стрелять. К счастью, у меняесть опробованный ещё на волосяном мосту «Аль-Кабара» способ.

Взрыв жахает передо мной, когда я спрыгиваю с последнейбалки, нависшей над пропастью. На мосту расцветает огненная воронка, ударнойволной меня швыряет на бетонный парапет.

Алекс стоит у начала этапа. Когда я подношу к глазамбинокль, найденный в главном тайнике на двадцатом уровне, то могу разглядетьего подробно. Снаряжения у Алекса самый минимум — штуцер, гранатомёт и парааптечек.

— Стрелок! — кричит он, и машет рукой.

Зарядов у него ещё полным-полно, но он не стреляет. И ятоже.

— Я сделаю тебя, парень! — кричит Алекс. — Слышишь? Ты труп!