Поженились они в 1947 году, и примерно в то же время отецбыл освобожден от работы в Форин-офисе. Они осели здесь, в Колдлоу, где впоследствииродились и мы с сестрой. Мне почти ничего не известно о том отрезке времени,что предшествовал нашему рождению, равно как и о причинах, по которым они такдолго не обзаводились детьми. Родители много путешествовали, но двигало ими,мне кажется, не столько похвальное желание увидеть мир, сколько стремлениеизбежать скуки. Их брак оказался далеко не безоблачным. Мама на какое-тонепродолжительное время уходила от отца в конце 50-х годов; я об этом узналамного лет спустя, ненароком подслушав ее разговор с Каролиной, моей тетушкой поматеринской линии. Моя сестра Розали появилась на свет в 1962 году, а я –следом за ней, в 1965-м. Отцу тогда было почти пятьдесят, а матери под сорок.

Как и большинство людей, я плохо помню свое раннее детство.Память подсказывает, что в доме у нас всегда было холодно: на постели моглалежать целая кипа одеял, а под ними – горячая грелка, но я вечно мерзла. Можетбыть, мне припоминается только одна зима или один месяц, а то и неделя однойзимы, но даже сейчас кажется, что так было всегда. Зимой наш дом протопитьневозможно; ветер гуляет по долине с октября до середины апреля. Снег не сходитпо три месяца кряду. Мы всегда сжигали много поленьев; на дрова пускалидеревья, растущие в поместье. То же самое делаем и сейчас, хотя дрова, вотличие от угля или электричества, – топливо малоэффективное. Жили мы вобособленном небольшом флигеле, так что в детстве я не догадывалась об истинныхразмерах дома.

Восьми лет от роду меня отправили в школу-интернат длядевочек неподалеку от Конглтона, но раннее детство я провела дома, с матерью. Вчетыре года меня стали водить в детский сад, расположенный в прилегающей кпоместью деревне Колдлоу, а позже определили в начальную школу в соседнейдеревне под названием Болдон, что по дороге в Чепэл. В школу и обратно менявозили в черном отцовском «стандарте», которым с предельной осторожностьюуправлял мистер Стимпсон. Он сам да его жена составляли всю нашу прислугу. Вдовоенное время родители держали многочисленную челядь, но с войной все переменилось.С 1939 по 1940 год в имении разместили беженцев из Манчестера, Шеффилда иЛидса, а также устроили школу для их детей. В 1941 году главная часть зданиябыла реквизирована Королевскими ВВС, и с тех пор наша семья там не живет.Сейчас я занимаю в доме лишь один флигель – тот, в котором прошло мое детство.

Если к этому посещению и велась какая-то подготовка, то мы сРозали об этом не догадывались; но вот у главных ворот остановился незнакомыйавтомобиль, и Стимпсон пошел вниз, чтобы впустить визитеров. Это было в тевремена, когда в доме размещался Совет графства Дербишир; по его требованию, насубботу и воскресенье ворота запирались.

К дому подъехала машина «мини». Краска ее кузова утратилаблеск, передний бампер пострадал от какого-то столкновения, а вокруг оконжелтела ржавчина. Непривычно было видеть такое транспортное средство на въездев наш дом. Видимо, круг знакомств моих родителей составляли люди со средствамиили с положением, хотя в то время для нашей семьи настали довольно трудныевремена.

Сидевший за рулем мужчина обернулся и взял на рукималенького мальчика, который спал на заднем сиденье, а когда тот проснулся,прижал его к плечу. Мы с Розали видели, как Стимпсон вернулся к машине за ихбагажом, но тут нам велели спуститься из детской и поздороваться. Все собралисьв главной гостиной. Родители наши были нарядно одеты, как будто поторжественному случаю, а приехавшие выглядели куда скромнее.

Нас представили официальным образом; в нашей семье светскимманерам придавалось большое значение, и мы с сестрой были воспитаны всоответствующем духе. Посетителя звали Клайв Борден, а его маленького сына –Николас, или Ники. Ребенку было года два; иными словами, он оказался на тригода младше меня и на пять лет младше моей сестры. Похоже, матери у него небыло; во всяком случае, отсутствие миссис Борден с нами не обсуждалось.

В результате собственных розысков я впоследствии узналакое-какие подробности об этой семье. Так, например, мне стало известно, чтожена Клайва Бордена умерла вскоре после рождения сына. В девичестве ее звалиДиана Руфь Эллингтон, она происходила из Хэтфилда в графстве Хартфордшир.Николас был ее единственным ребенком. Сам Клайв Борден был сыном Грэма, а тот –сыном известного иллюзиониста Альфреда Бордена. Следовательно, Клайв Борденприходился внуком злейшему врагу Руперта Энджера, а Ники, почти мой ровесник,ему же приходился правнуком.

Естественно, в то время мы с сестрой ничего об этом незнали; через несколько минут мама предложила, чтобы мы отвели Ники в детскую ипоказали ему наши игрушки. Мы смиренно подчинились, как диктовало нашевоспитание; при этом безотказная миссис Стимпсон неотступно находилась рядом идержала нас под присмотром.

Что происходило в это время между взрослыми, можно толькогадать, но они были чем-то заняты до самого вечера. Клайв Борден приехал вскорепосле ленча, а мы, дети, играли втроем, не прерываясь, чуть ли не до темноты.Миссис Стимпсон без устали нас занимала: поощряла к совместным играм, пока намбыло интересно, а когда игры надоедали, читала вслух книжки или придумывалановые забавы. Она отводила нас в туалет, давала что-то перекусить и попить. Мыс сестрой росли в окружении дорогих игрушек; при всей детской неопытности, намбыло ясно, что Ники не привык к таким роскошествам. Сейчас, оглядываясь назад,я понимаю, что игрушки девочек были не так уж интересны двухлетнему мальчугану.Так или иначе, длинный день мы благополучно скоротали, и, насколько мнепомнится, ни разу не повздорили.

О чем же шел разговор внизу?

Полагаю, эта встреча была задумана как очередная попыткаобеих семей уладить вражду, начатую нашими предками. Не знаю, почему они, тоесть мы, никак не могли похоронить прошлое, но похоже, в плоть и кровь обеихсторон глубоко вошла привычка устраивать возню вокруг той давней склоки. Развехоть когда-нибудь – теперь или прежде – кому-то было дело до двухиллюзионистов, готовых вцепиться друг другу в глотки? Сколь ни сильна былавзаимная злоба, ненависть и зависть этих двух стариков, какое это могло иметьотношение к их потомкам, живущим совсем другими заботами, совсем иной жизнью?Наверно, с точки зрения здравого смысла, ответ ясен, но кровавые и кровныестрасти не подчиняются законам разума.

Что же касается Клайва Бордена, следование законам здравогосмысла, похоже, не было его отличительной чертой, вне зависимости от судеб егопредков. Мне с трудом удалось собрать о нем хоть какие-то сведения. Яустановила, что он родился в западной части Лондона. Детство у него былосовершенно заурядное, если не считать спортивных успехов. После школы онпоступил в колледж в Лоуборо, но бросил учебу после первого курса. Впоследующие десять лет он зачастую не имел крыши над головой и жил,по-видимому, у родственников и знакомых. Несколько раз в нетрезвом видезадерживался полицией за нарушение общественного порядка, но ухитрился ни разуне попасть под суд. Причисляя себя к актерам, перебивался, как мог, скуднымизаработками на киносъемках, но не поднимался выше статиста или дублера, а впромежутках сидел на пособии по безработице. В его жизни был только одиннепродолжительный период душевного и физического спокойствия, когда онпознакомился с Дианой Эллингтон и женился на ней. Они поселились в Твикенхэме,в графстве Миддлсекс, но брак оказался трагически коротким. После смерти ДианыКлайв Борден не стал менять квартиру и сумел заручиться помощью своей замужнейсестры, жившей неподалеку, в воспитании маленького сына. Он продолжал работатьв кино и вернулся к безалаберному существованию, но его ребенок, судя по всему,не голодал. Таковы, в общем и целом, были обстоятельства его жизни во времявизита к моим родителям.