– Ты куда? – с тревогой спросила Ирена.

– На кудыкину гору! – с прежней любезностью отозваласьМатреша. – На пруд, где Адольф Иваныч Нептуна обучают. Господин управляющийприказали стеречь тебя, чтоб не сбежала, а как очухаешься, чтобы немедля емудоложить. Он тебя живо к рукам приберет. Так что сиди и жди, краля драная!

И она вышла, бросив напоследок на Ирену еще одинторжествующий взгляд.

Та немедленно вскочила с топчана, лишь только закрыласьдверь. Ох и глупа Матреша… Стеречь бесчувственного человека, а как только тоточнулся – уйти немедля, предупредив: сейчас приведу твоего мучителя. Какзамечательно, что Матреша так глупа и болтлива! У Ирены не было никакогожелания ждать, когда явится Адольф Иваныч и «приберет ее к рукам». Напротив,она только и мечтала оказаться от этих рук и их обладателя как можно дальше.Слова Емели ожили в памяти: «Бежать надо не по той аллее, где мы вчера ехали, ас задов усадьбы, сперва через рощу, а потом по Чертовому мосту. Ничего, тыкрепкая, ты переберешься…» Помнится, Ирена обиделась на этот эпитет. Но сейчасона очень хотела бы и в самом деле оказаться крепкой. Как ни сытно позавтракалиони с Емелей, это, судя по закатным краскам, окрасившим небеса, произошлодавно. Помнится, пробило пять утра, когда за окном закричали что-тонеразборчивое, а потом Ирена узнала, что стала вдовой…

Она резко замотала головой, отгоняя страшные воспоминания.Нет! Это все в прошлом! Нельзя думать об Игнатии – это делает ее совсем слабой.Потом, потом, когда она доберется до дому, она упадет на колени перед матушкой,зароется лицом в ее юбки и даст волю слезам, оплакивая свою первую любовь.

Потом. Не сейчас.

А сейчас надо поспешить. Близится закат. Вчера в это времяони прибыли в Лаврентьево, и как раз крестьяне возвращались с полей. Вот-вотворотятся и обитатели людской. Ничего хорошего не будет, если Ирена попадетсякому-то на глаза. Скорей отсюда!

Она выскользнула из людской и оказалась в просторных сенях одвух дверях. Одна была распахнута. Ирена осторожно выглянула и увидела, чтонаходится на задах усадьбы. Вдали темнела роща. Наверное, туда и следовалодержать путь, чтобы добраться до неведомого Чертова моста. Ирена уже ступилабыло на крыльцо, как услышала злобный голос:

– Запорю! Ишь, развели грязищу! А ну, становись на колени дамети дорожку бородищей!

Этот голос она узнала. Это был голос Булыги, ужасногогорбуна, старосты, прихвостня Адольфа Иваныча. Но смотреть, кого он тамраспекает и кого норовит подвергнуть унижению, Ирена не стала. Самой быспастись!

Отпрянула в сени, прижалась к стене. Значит, этот путь кбегству отрезан. Надо выбраться отсюда каким-то другим образом. Может быть, черезвторую дверь?

Ирена тихонько приоткрыла ее… Эта дверь вела прямиком вбарские покои. Коридор, стены которого обиты штофом цвета бордо с золотистымиузорами, выглядел так же нарядно и изысканно, как и те комнаты, которые вчерамельком видела Ирена. Кругом стояла тишина.

Ирена кралась мимо череды дверей, опасаясь приоткрытькоторую-нибудь: а вдруг откуда ни возьмись выскочит Адольф Иваныч вместе сНептуном, которого он обучает разным губительным кундштюкам? Бульдога, положим,Ирена ничуть не опасалась, однако встречи с Адольфом Иванычем нужно былоизбежать во что бы то ни стало. Она шла и шла по коридору, тревожась, что,очень может быть, уже миновала выход на улицу, набираясь храбрости заглянутьхоть в какую-то дверь, как вдруг детский возбужденный смех донесся до нее. Этобыло так неожиданно в доме, который представлялся ей скопищем сокровищубранства и ужасов бытия, что она невольно приостановилась у неплотно прикрытойдвери и прислушалась.

– Поди, Куря! – ворчал кто-то. – Мешаешь!

– Сам поди, Савелька! – отвечал обиженно другой голос –тонкий, мальчишеский. – Теперь мой черед!

– Черед ушел в огород! – огрызнулся первый голос,принадлежавший неведомому Савельке. – А тут, знаешь, кто смел, тот и съел. Вотнапробуюсь – и тебя пущу.

Ирена припала глазом к щелке и увидела небольшую комнату сприоткрытым окном. По стенам стояли высокие табуретки, а на них были водруженыбольшие глиняные горшки. Рядом стояли табуретки пониже, на каждой тоженаходился горшок. Во всех верхних горшках внизу была просверлены дырочки, изкоторых в нижний медленно стекала тягучая, тонкая, янтарно-золотистая струйка.

Что за чудеса? Что это такое?

Ирена всегда была чрезмерно любопытна. Вот и сейчас, несдержавшись, она ближе прижалась к двери, и та под ее тяжестью распахнулась такрезко, что Ирена ввалилась в комнату, едва удержавшись на ногах.

Двое мальчишек в рубахах и портках из небеленого полотназастыли перед горшками, с ужасом глядя на Ирену.

– Это не я! – возопил один, повыше и покрепче, с соломеннымиволосами и голубыми глазами, с румянцем во всю щеку. – Это не я, это Куря!

С этими словами он с невероятным проворством выпрыгнул вокошко. Приятель же его оказался менее ловок и везуч. Он тоже ринулся к окну,да на полпути вздержка его портков развязалась, он наступил на штанину ирастянулся на полу.

Ирена не зевала: мигом оказалась рядом и придавила парнишкук полу, для верности наступив ему на спину. При этом она только сейчасобнаружила, что стоит босая, и с некоторым ужасом уставилась на свою нежнуюногу. Как же она побежит через рощу и какой-то там мост?! В роще небось дорожкидля нее не проложены, не выметены. А на мосту… на мосту доски, конечно,щелястые, занозистые… Надо во что бы то ни стало раздобыть какую-нибудь обувь.Хотя бы лапти вроде тех, что надеты на парнишке со странным именем Куря!

– Пусти, Христа ради! – пробормотал тот между тем, пытаясьповернуться. – Не выдавай немчуре! До смерти задерет!

При этих словах Ирена мигом преисполнилась к нему самогохорошего отношения. Однако она прекрасно понимала, что Куря немедля даст деру,лишь только она его отпустит. А потому руки-то она разжала и ногу с узкой тощейспины сняла, однако прежде, чем Куря успел подняться, проворно загородила собойокно.