Каладин отвел взгляд. Парень стоял по стойке вольно, пока солдаты Садеаса пересекали мост. Теперь, когда он начал работать, прохладный весенний воздух бодрил. Небо было ярким, безоблачным, и бурестражи заверяли, что Великой бури скоро ждать не следует.

Молитвы, привязанные к его предплечьям, были просты. Три глифа: ветер, защита, любимые. Молитва к Йезерезе — Буреотцу, — чтобы он защитил любимых и друзей. Она была недвусмысленной — такие предпочитала его мать. Несмотря на свою утонченность­ и склонность к сарказму, она всегда оказывалась простой и искренней, когда вязала или писала молитву. Теперь молитвы напоминали Каладину о ней.

— Поверить не могу, что ты столько за них заплатил, — продолжал Моаш. — Если Вестники и смотрят на людей, мостовиков они точно не замечают.

— Наверное, в последнее время я тоскую по прошлому.

Молитва, скорее всего, бессмысленна, но у него появился повод почаще думать о религии. Жизнь в рабстве не способствовала размышлениям о том, что кто-то или что-то их бережет. Но все-таки многие становились более религиозными, именно оказавшись среди мостовиков. Две группы, противоположные мнения. Означало ли это, что одни были глупыми, а другие — черствыми, или дело было в чем-то совершенно ином?

— Знаете, а они ведь добьются того, что мы все погибнем, — сказал стоявший позади Дрехи. — Только и всего.

Мостовики были измучены. Каладину и его отряду пришлось всю ночь трудиться в ущелье. Хашаль ужесточила требования, теперь они должны собирать больше трофеев. Чтобы собрать нужное количество, они отказались от тренировки.

А утром их разбудили и отправили на вылазку после всего-то трех часов сна. Они уже сейчас, построившись, едва держались на ногах, а до спорного плато было еще далеко.

— Будь что будет, — негромко проговорил стоявший с другой стороны строя Шрам. — Хотят, чтобы мы погибли? Ну так вот, я не боюсь. Мы им покажем, что такое храбрость. Пусть прячутся за нашими мостами, пока мы идем в атаку.

— Это не победа, — буркнул Моаш. — Я считаю, надо напасть на солдат. Прямо сейчас.

— На наше собственное войско? — уточнил Сигзил, повернув темнокожее лицо и окидывая взглядом шеренгу.

— Ну да, — подтвердил Моаш, по-прежнему глядя вперед. — Они все равно нас прикончат. Давайте хоть нескольких заберем с собой. Преисподняя, почему бы не напасть на самого Садеаса? Его стражи такого не ожидают. Готов поспорить, мы успеем повалить нескольких и забрать у них копья, а потом можно убивать светлоглазых, пока нас не прирежут.

Некоторые из мостовиков пробормотали, что согласны. Солдаты все шли по мосту.

— Нет, — возразил Каладин. — Так мы ничего не добьемся. И будем мертвы, прежде чем Садеас испытает хоть какое-то неудобство.

Моаш сплюнул:

— А как мы можем чего-то добиться? Преисподняя! Каладин, я себя чувствую так, словно уже болтаюсь в петле!

— У меня есть план.

Каладин ждал возражений. Остальные его планы не сработали.

Никто даже рта не открыл.

— Ну хорошо, — сказал Моаш. — Что за план?

— Увидите. Если получится, выиграем время. Если нет, я труп. — Он повернулся и окинул взглядом их лица. — На этот случай Тефту приказано совершить попытку побега сегодня. Вы не готовы, но хоть попытаетесь.

Это куда лучше, чем напасть на Садеаса во время прохода через ущелье.

Мостовики закивали, и Моаш вроде бы успокоился. В противо­по­ложность тому, каким он был в самом начале, мостовик проникся преданностью. Бывал вспыльчивым, но с копьем справлялся лучше всех.

Приблизился Садеас — верхом на чалом жеребце, в красном осколочном доспехе, в шлеме с поднятым забралом. Так совпало, что он пересекал ущелье по мосту Каладина, хотя, как и всегда, мог выбирать из двадцати мостов. Но на самих мостовиков князь даже не взглянул.

— По местам, переходим! — скомандовал Каладин, когда Садеас удалился.

Мостовики перешли по своему мосту, и он распорядился втянуть мост на другую сторону и поднять.

Тот казался тяжелее обычного. Мостовики пустились рысью, огибая армейскую колонну и спеша к следующей расщелине. По­одаль шла вторая армия, в синем, и для переходов у них были мос­ты Садеаса. Похоже, Далинар Холин отказался от своих громоздких мостов и теперь использовал мостовые расчеты Садеаса, чтобы пересекать ущелья. Вот и вся его «честь» вкупе с нежеланием жерт­вовать жизнями мостовиков.

В кошеле Каладина было множество заряженных сфер, которые он получил от менял в обмен на большее количество тусклых сфер. Парень очень жалел о таком убытке, но ему был нужен буресвет.

Они быстро достигли следующей расщелины. По словам Матала, супруга Хашаль, она была предпоследней. Солдаты начали проверять оружие, разминаться, и спрены ожидания взвились, точно маленькие вымпелы.

Мостовики установили мост и отошли. Появились Лопен и молчун Даббид с носилками, на которых лежали мехи с водой и бинты. Лопен вместо отсутствующей руки цеплял носилки к крюку на поясе. Они шли среди мостовиков, каждому давая напиться.

Подойдя к Каладину, Лопен кивком указал на большой мешок в центре носилок. Доспехи.

— Когда они тебе нужны? — спросил он тихонько, опуская носилки и вручая Каладину мех с водой.

— Прямо перед штурмом, — сказал Каладин. — Лопен, ты справился.

Мостовик подмигнул:

— Однорукий гердазиец, как ни крути, в два раза полезнее безмозглого алети. Кроме того, пока у меня есть одна рука, я все еще могу делать так. — Он украдкой сделал неприличный жест в сторону­ марширующих солдат.

Каладин улыбнулся, но он уже слишком сильно волновался, чтобы чувствовать веселье. Прошло очень много времени с той поры,­ как он в последний раз дрожал перед битвой. Думал, Такксу удалось­ это выбить из него.

— Эй, — вдруг сказал кто-то. — Это мне и нужно.

Парень повернулся и увидел, что к ним идет солдат. Он был именно из тех людей, которых Каладин привык избегать в армии Амарама. Темноглазый, но скромного ранга, крупного телосложения;­ повышения добился, скорее всего, исключительно благодаря внушительной внешности. Оружие и доспехи в хорошем состоянии, но форма грязная и помятая, а рукава закатаны, демонстрируя волосатые руки.

Сначала Каладин решил, что солдат увидел жест Лопена. Но он не был зол. Солдат оттолкнул Каладина и выхватил у Лопена мех с водой. Другие солдаты, ожидавшие поблизости своей очереди к мос­ту, заметили. Их собственные водоносы были куда медленнее, и мно­гие поглядывали на Лопена и его мехи с жадностью.

Будет ужасно, если солдаты поймут, что можно брать воду мос­товиков... но еще ужаснее было кое-что другое. Если они столпятся у носилок, чтобы напиться, то обязательно найдут мешок, набитый доспехами.