— Возможно, — вмешался Далинар. — Но я не знаю, кому из них можно доверять.

Навани помедлила.

— Разумно. Что ж, по моим сведениям, не сохранилось ни од­ного документа тех времен. Это было давно, очень давно. Но я припоминаю, что в мифе о Парасафи и Надрисе упоминаются Опустошения.

— Парасафи, — повторил Ренарин. — Это ведь она отыскала семякамни.

— Да, чтобы восстановить свой погубленный народ, она поднялась на Пики Дара — в разных версиях мифа упоминаются современные горы, якобы они и есть истинные Пики Дара, — чтобы отыс­кать камни, к которым прикасались сами Вестники. Она принесла их Надрису — тот уже был на смертном одре — и его семенем пробудила в камнях жизнь. Из них вылупились десять детей, от ко­торых и родился новый народ. Если не ошибаюсь, назывался он марна.

— От него произошли макабаки, — добавил Ренарин. — Мама рассказывала мне эту историю, когда я был маленьким.

Далинар покачал головой:

— Вылупились из камней?

Старые легенды, как правило, казались ему бессмысленными, хотя ордена провозгласили многие из них священными.

— В самом начале этой истории говорится об Опустошениях, — продолжила Навани. — Во время одного из них и были перебиты все соплеменники Парасафи.

— Но что же они собой представляли?

— Воины. — Навани глотнула вина. — Приносящие пустоту приходили снова и снова, пытаясь изгнать человечество из Рошара и ввергнуть в Преисподнюю. В точности как когда-то изгнали людей и Вестников из Чертогов Спокойствия.

— Когда появились Сияющие рыцари? — спросил Далинар.

— Не знаю. — Навани пожала плечами. — Возможно, они были военным орденом из какого-нибудь королевства. Или, быть может, изначально являлись бандой наемников. Если так, то неудивительно, что в конце концов они превратились в тиранов.

— Из моих видений это не следует. Может быть, в этом и есть их истинная цель. Чтобы я поверил в ложь о Сияющих. А потом, проникнувшись этой верой, повторил их судьбу, падение и предательство.

— Не уверена, — скептически заметила Навани. — Не думаю, что ты видел нечто ложное о Сияющих. Легенды, в общем-то, сходят­ся в том, что они не всегда были такими уж плохими. По крайней мере, насколько легенды вообще могут в чем-то сойтись.

Далинар встал, взял ее почти пустой бокал, подошел к серви­ровочному столику и снова наполнил. То, что он не был сумасшедшим, должно было помочь прояснить ситуацию, но взамен лишь еще сильнее его встревожило. Что, если видения насылали Приносящие пустоту? Он слышал истории о том, как они вселялись в тела людей и вынуждали тех творить зло. А если видения все же насылал­ Всемогущий, то зачем?

— Я должен хорошенько об этом поразмыслить. День был долгий. Пожалуйста, позвольте мне побыть одному.

Ренарин встал и кивнул в знак уважения, прежде чем покинуть комнату. Навани поднялась медленнее — шурша платьем, поставила бокал на столик, потом пошла за своим фабриалем, снимающим боль. Ренарин ушел, и Далинар встал возле двери, ожидая, пока не уйдет и вдовствующая королева. Он не собирался снова оставаться с ней наедине, как в ловушке. Князь выглянул в коридор. Там были солдаты, и они могли видеть их с Навани. Вот и хорошо.

— Совсем не рад? — Она задержалась у порога рядом с ним.

— Рад?

— Ты не сходишь с ума.

— И мы не знаем, управляет мною кто-то или нет. В каком-то смысле у нас сейчас больше вопросов, чем было.

— Видения благословенны. — Навани коснулась его руки. — Я это чувствую. Разве тебя не охватывает ощущение чуда?

Князь заглянул ей в глаза — красивейшие глаза светло-фиолетового оттенка. Она была такой проницательной, такой мудрой. Как бы он хотел ей полностью доверять.

«Она вела себя исключительно честно. Ни слова никому не сказала о моем намерении отречься. Даже не пыталась использовать видения против меня». От одной мысли, что она могла бы так поступить, ему стало стыдно.

Она была замечательной женщиной, эта Навани Холин. Замечательной, удивительной и необыкновенно опасной женщиной.

— Я вижу новые тревоги, — пробормотал он. — И новую опас­ность.

— Но, Далинар, в твоем распоряжении опытные ученые, историки и фольклористки, о которых можно только мечтать! Я тебе завидую, хоть ты и говоришь, будто не видел примечательных фаб­риалей.

— Навани, у древних не было фабриалей. Я в этом уверен.

— И значит, наше мнение о них целиком и полностью неверно.

— Похоже на то.

— Клянусь камнепадом, — сказала она со вздохом. — Хоть что-нибудь способно разжечь в тебе былой пыл?

Он пожал плечами:

— Слишком много всего. Мои внутренности точно клубок угрей,­ чувства так и копошатся. Видения правдивы, и это меня тревожит.

— Скорее, будоражит, — поправила она. — Помнишь, что ты сказал раньше? О доверии ко мне?

— Я такое говорил?

— Ты сказал, что не доверяешь своим клеркам, и попросил меня записать видения. Я вижу в этом подтекст.

Ее свободная рука все еще касалась его. Она протянула защищенную руку и закрыла дверь в коридор. Далинар хотел ее остановить, но замешкался. Почему?

Они остались наедине. И она была такой красивой. Эти умные, сияющие от волнения и страсти глаза...

— Навани, — пробормотал Далинар, пытаясь справиться с желанием, — ты опять за свое.

Почему он вообще поддается ей?

— Да, я упрямая женщина. — Теперь в ее тоне не было и намека на игривость.

— Это неприлично. Мой брат... — Он потянулся к двери, чтобы снова ее открыть.

— Твой брат, — резко бросила Навани, и в ее глазах вспыхнул гнев. — Почему все только о нем и говорят? Все так тревожатся о человеке, который умер! Далинар, его тут нет. Он ушел. Я тоскую по нему. Но видимо, и вполовину не так сильно, как ты.

— Я чту его память, — напряженно сказал Далинар, сжимая ручку двери, но не открывая ее.

— Это прекрасно! Я очень рада. Но прошло уже шесть лет, а все по-прежнему считают, что я всего лишь жена мертвеца. Другие женщины развлекают меня праздной болтовней, но не пускают в свои политические круги. Они думают, я реликвия. Ты хотел знать, отчего я так быстро вернулась?

— Я...

— Потому что у меня нет дома. Все считают, что мне не следует принимать участие в важных событиях, ведь мой супруг мертв! Я могу бездельничать, любым моим капризам потакают, но игно­рируют. От меня всем неуютно. В особенности королеве и другим придворным дамам.

— Мне жаль, но я не...

Навани подняла свободную руку и пальцем постучала по его груди: