на мгновение оторвал губы от банки с пивом.

– Тоже так думаю, – сообщил он, – но это как бы нехорошо. Фёдоров считает, нужно всех. Потому что, грит, и от дураков дети бывают, а те не всегда идиоты, бывает, рождают и вовсе гениев. Так что и дуракам мы обязаны! И вообще, они же строили этот мир, хотя что понимали!..

Ламмер обронил в сторонке:

– Муравьи вон тоже строят. Их воскресим?

Гавгамел прорычал с великодушием льва, царя зверей и всего леса:

– Всех-всех!.. Возможности теперь хоть анусом вкушай, техника без дела ржавеет, занять её надо, а то насчет бунта размечтается. Да и мы наконец-то сделаем доброе дело, о котором так мечтал Фёдоров и этот, как ты его назвал, ага, Маяковский!

– И к которому столько готовились, – сказал в сторонке Новак. – Правда готовились?

Южанин отхлебнул пива, на лице проступило мечтательное выражение.

– Всё верно, мы можем, и потому надо. Даже надобно.

Я молчал, тоскливое нетерпение поднимается волнами, но до цунами далеко, со мной тоже что-то не совсем. Раньше бы рвал и метал из-за любой задержки, а теперь стал понимающим и прощающим отдельные недостатки соратников. Да и вообще остальных двуногих, что ошалели от счастья вечной жизни и всеобщего изобилия, дуреют не по-детски, а то и совсем за гранью.

Казуальник словно прочёл мои мысли, проговорил как бы нехотя, словно и не хочет, но что-то пока заставляет:

– Возможности у нас велики, да только дуракам дали. И вот так сразу. То жрать было почти нечего, а потом много и всего! А мы ж сперва делаем, а потом думаем, а на хрена?..

– Что на хрена? – спросил Южанин с интересом. – На хрена думаем? А в самом деле, зачем человеку думать? Мы что, немцы какие-то?.. Ещё инструкции, скажи, читать надо!

– Уже не надо, – сказал дотоле молчавший Тартарин. – Не получилось – брось в переработку, получи новое и поправленное. Сейчас любая дурость поправима, потому и дураком жить можно. Вот Явтуху раздолье…

Явтух буркнул:

– На себя посмотри, визажист.

Ламмер сказал тихонько, но мы с нынешним слухом даже с другой стороны планеты слышим все, что касается нас:

– Но злоупотреблять и дуростью не стоит…

Южанин изумился:

– Почему? А как же жить в удовольствие?.. В правильности какое счастье?.. Мы пьем за яростных, за неспокойных, за презревших… ну с этим те ребята переборщили, ну а так вообще любое дурачество – отдушина от этой скучной и слишком правильной жизни!

– Иди лупать скалу, – предложил Гавгамел.

– Сам иди, – ответил Южанин. – Я лучше буду не лупать, а лопать. Я бы Лукулла воскресил, чтобы угостить. Вот бы мужик обалдел за моим столом!.. Люблю смотреть, когда мне завидуют, такому сытому и толстому. Вот ты завидуешь, только помалкиваешь, я же вижу!

– Иди в жопу, – сказал Гавгамел беззлобно.

Глава 3

Южанин не ответил, только довольно улыбнулся, поглаживает живот, сытый и счастливый, как медведь, что спёр у пчеловода не улей, а всю пасеку.

Он вообще-то шел от победы к победе, а первая была ещё в те времена, когда в дикие времена Хрущёва волков впервые объявили санитарами леса, начали продавливать мнение, что не всех диких животных нужно убивать при встрече.

Южанин тогда встал в рядах самых яростных и непримиримых защитников дикого мира, хотя старшее поколение и ворчало, очень уж грубое нарушение традиций, но Южанин везде кричал о необходимости доброго отношения к зверям, собирал митинги, выступал на конференциях и в конце концов победил, дикие животные начали заходить даже в города, и там их не убивали и даже не гнали, а сбитых на дорогах машинами подбирали, лечили и выпускали в лес, это тоже дико и непонятно для старшего поколения.

И, наконец, вершина всего, когда ободрённые успехами правозащитники начали требовать, чтобы запрет убивать животных ввели и в баймах, а то при каче ради фарма убивают тысячами, подростки начинают привыкать к мысли, что убивать животных вообще недопустимо, нельзя даже в отношении самых опасных и чудовищных.

Гавгамел одно время тоже был с ним, но потом неожиданно для всех переметнулся в лагерь противников этой чересчурной идеи. Точно так же сумел возглавить и объединить разрозненные протесты и общее недовольство реднеков, дескать, надо различать реал и виртуал, а то совсем свихнемся. К тому времени от всеобщей толерантности стало тошнить и самых терпеливых, и он, ко всеобщей неожиданности, ту исполинскую битву в обществе сумел выиграть с заметным перевесом.

Победила трезвость, мобов продолжили мочить ради лута, игроделы тоже против запретов, как это отказываться от такой простой и понятной составляющей любых байм?

Я тогда промолчал, Гавгамел пока что прав, но этики все равно победят, мир катится в ту сторону. Уже побеждают, хотя и без широкой кампании. Виртуал становится таким близким к реалу, что можно и промахнуться в выборе, если, конечно, встретил на улице не орка или зомби.

Южанин прогудел довольным жирным голосом:

– О чем задумался?.. Видел с какой я вчера забавлялся?

– Да видел, видел… Ты же так бахвалится!

– И как тебе?

– Весьма, – сказал я. – Но всё-таки вешай на ней какую-то бирочку, что виртуальная штучка. А то Ламмер вчера клеил одну полчаса, ломалась и жеманничала, а потом просто ушла сквозь стену.

Он поморщился.

– Возможно, у нее только вторичные, первичных нет, потому и отказала?.. А так, может, и реальная, если знает, где баг, а где фича. Строители у нас ещё те. То в лестнице ступеньку пропустят, то в стене такие щели, олень пройдёт!

– Наверное, – предположил Явтух наивно, – сами не видят. Понабирают гастарбайтеров!

Никто не среагировал на шуточку, а Южанин заверил:

– Пусть виртуальная, какая разница?.. Для самоутверждения разве что. Виртуальную совокуплять комфортнее, сами знаете. С их стороны никаких запросов.

– Уже есть и с запросами, – ответил Явтух недовольно. – На хрена, спрашивается?..

– Для эстетов, – ответил я. – Всегда найдутся любители пожрать говна.

– Или для этиков, – согласился он. – Ну этих, которые ратуют за права виртуальных персонажей!.. В Сибирь бы этих дураков.

– В Сибири нынче тропики, – напомнил я. – По крайней мере, на трети земель.

– Тогда на Новую Землю!.. Или на урановые рудники!.. Добывали же декабристы зачем-то уран в глубине сибирских руд?.. Пусть знают, гады, что мы были людьми и останемся!

Он сказал это с напором и твёрдостью, вычеканивая каждое слово, будто вырубая в граните, как Адам свои заповеди, даже выпрямился и оглядел всех гордо, словно орёл с высоты.

Я промолчал, тоже так говорю, хотя всё реже, но только потому, что так говорили все в нашем окружении