– Я хочу увидеть ее и поговорить с ней, чтобы понять, а потом… потом я убью ее, – тихо говорю я, и ложь легко срывается с моих губ.

Как всегда. Как и прежде. Это единственное, что он хочет услышать.

– Отведи меня к Провидице!

– Она не примет нас, – вмешивается Ольга, – не примет, зная, каков наш план.

– Она не знает.

– Она – Провидица! – настаивает Ольга.

И вот он снова, тихий смех Королевы, глубоко внутри меня. О да, веди нас к ней. Тогда она найдет свой конец. Ты не можешь этому помешать. Все они умрут. Они умрут из-за тебя. Дай мне в последний раз взглянуть на нее, дай увидеть ее страдания…

– Она уже не может этого знать… потому что теряет свою силу.

– Что? – бледнея, шепчет Ольга.

Я поднимаю руку, поворачиваю запястье тыльной стороной вверх и подтягиваю рукав. Черная метка.

– Она предала нас. И платит за это.

– Но…

– Оно уже действует, – говорю я. – Проклятие предательства. Она умрет.

– Она умрет от твоей руки, от твоего проклятия, – бормочет Королева. Она умрет, потому что освободила тебя, потому что хочет, чтобы погибли все феи.

Этого ей хочется?

– Мне нужно знать почему, – говорю я, поднимая взгляд. – Я хочу понять. Я спала. Я была зачарована. И все же она вернула меня. Она разбудила Королеву! – Я медленно поднимаюсь, Джим позади меня превратился в соляной столб. – Ты знаешь, где она?

Охотник на ведьм медлит.

– На самом деле ты не хочешь ее убивать, – понимает он.

– Я не хотела убивать ни одну из своих сестер!

– И все же они погибли из-за тебя.

Королева молча поздравляет его. Напевает что-то о справедливом наказании, о власти и привилегии властвовать. Я не слушаю ее.

– Отведи меня к ней. Просто отведи меня к ней…

На какой-то миг мне кажется, что он откажет мне в просьбе, но он вдруг кивает. Не проронив больше ни слова, он разворачивается и исчезает из моего поля зрения. Ольга переводит взгляд с меня на темноту, в которой исчез он. Ее глаза сверкают, я вижу в них ненависть, потому что что-то связывает меня с ним – не любовь, но мы связаны.

Она завидует мне так же, как я – ей.

– Иди в свою комнату, рано утром мы уходим. – Больше Ольга не говорит ничего. Она продолжает смотреть на меня, и я понимаю, что она последует за мной. Она позаботится о том, чтобы я действительно добралась до своей комнаты, не ушла снова куда-нибудь с Джимом. Но куда я могу с ним пойти, теперь, когда он знает, что я такое?

Он дрожит как осиновый лист. Я чувствую вибрацию через дерево лестницы. Едва осмеливаюсь взглянуть на него, замечая отвращение и страх во взгляде. Все те чувства, которые мы, феи, порождаем у людей, простых смертных. И все же я поднимаю на него взгляд. Глаза у него необыкновенно большие, лицо бледное, на лбу капли пота.

– Ты… ты… – запинается он.

– Да, – вздыхаю я, касаясь его руки. Он испуганно вздрагивает, его сердце колотится, как у испуганного кролика. Дышит прерывисто и быстро.

– Да, я фея, и все же я не такая, какими ты их себе представляешь. Они не все злые.

Он не отвечает. Что он должен сказать? Он – всего лишь человек.

С тяжелым сердцем я поднимаюсь по лестнице на второй этаж с ключом в руке. Ольга следует за мной, она не выпускает меня из виду. И вот я стою перед своей дверью и вижу номер: 13. Я едва не смеюсь.

– Спокойной ночи, – говорю я и закрываю дверь, оставляя Ольгу в мрачном коридоре. Мне все равно.

Большую кровать с балдахином разглядеть во мраке почти невозможно. В очередной раз осознаю, насколько я слаба и как человечна. Темнота. Тревожная темнота. Я осторожно ощупываю дорогу, тянусь к точеной балке, ощупываю грубую ткань портьер и шероховатые простыни. Потом усаживаюсь и сижу в черной комнате, за глухими окнами – темная ночь. И тогда я заползаю под одеяло, прямо в ботинках и пальто, будто они могут защитить меня от того, что скрывается в ночи.

Я хочу, чтобы охотник на ведьм сидел рядом со мной, хочу ощущать его близость и тепло. Может быть… может быть, тогда они пощадили бы меня хотя бы на одну ночь. Воспоминания.

Но его тут нет. Я сворачиваюсь клубочком и обнимаю ноги руками. В одиночестве. Я одна на этой огромной одинокой кровати, широко раскрытыми глазами смотрю в темноту и не могу сдержать беззвучных слез.

– Простите меня, – шепчу я, но меня никто не слышит. И я плачу, пока не кончаются слезы и сон не призывает меня в свои объятия.

Я лежу на широкой кровати и смотрю в черный как ночь потолок. Отголоски ночного кошмара еще бушуют в моей крови. Сердце бешено колотится. Я слышу, как она кричит. Все еще слышу. Но с каждым вздохом, с каждым утомительным вдохом и выдохом голоса становятся тише, пока крики не стихают вовсе и вокруг меня не останется ничего, кроме тишины и горького осознания того, что я сама виновата в ее смерти.

Медленно поднимаю руку, скользя пальцами по мокрой от пота простыне, – только чтобы понять, что маленького тельца здесь нет и никогда больше не будет. Сжимаю пальцы в кулак, закрываю на мгновение веки, вижу ее лицо, всегда вижу его. Рядом со мной – пустота.

– Элль, – шепчу я.

А если не она, то появляются другие, они преследуют меня, словно не могут со мной расстаться… я не хочу этих снов. Вот чего я желаю, хочу, чтобы старые времена вернулись, тихие, спокойные ночи, те немногие, когда я спала, не видя снов. Я так хочу, чтобы мне больше никогда не приходилось спать. Хочу никогда больше не видеть мертвых.

Раздается какой-то скрип, и я застываю. Там кто-то есть! Кто-то находится в моей комнате, скрытый в темноте. Я прищуриваюсь, но не вижу ничего, кроме черных теней в черной комнате. Но зато слышу дыхание. Слышу биение сердца. Слева от меня. Или все-таки справа?

Движение? Тихое покашливание?

Что-то темное, длинное летит ко мне. Я слышу, как звенит воздух, затем мир вокруг меня взрывается, сияя ослепительно-белым и горячим. Я чувствую руки, слышу тихие голоса.

Меня вытаскивают из постели, я падаю, чувствую под собой пол – или все-таки над собой? Все вращается вокруг меня, внутри меня. Мой живот… в нем какое-то нехорошее ощущение, мне становится плохо. Все вертится перед глазами.

– Это она? – бормочет кто-то.

– Должно быть.

– Ты уверен?

– Она сказала – комната тринадцать. Это – тринадцатая.

– Тогда вперед.

Мой зыбкий слепящий мир рушится сам по себе. Морфей заключает меня в свои теплые объятия, несет в свое черное царство. Так же, как я когда-то носила Морскую ведьму. Ее и Элль, двое детей на моих руках, между ними – тысячелетие.