— О Боже! — с таким возгласом Гарднер рухнул на еще сыруюземлю, ощутив тоскливую тяжесть в желудке. — О Боже! — повторил он слабымголосом. Это было все, на что сейчас оказался способен.

Они находились на краю вырытой Андерсон ямы. Боббипостаралась на славу: сейчас яма была двести футов длиной и не менее двадцатиглубиной. Из нее, напоминая гигантское стальное блюдце, выглядывалметаллический корпус корабля.

— О Боже! — в третий раз возгласил Гарднер. — Ты толькопосмотри на эту штуку!

— Я достаточно смотрела на нее, — на губах Бобби блуждаласлабая улыбка. — Вот уже неделю я смотрю на нее. И это помогает решитьмножество проблем, Гард.

Взгляд Андерсон нельзя было назвать просто отсутствующим.Глаза ее напоминали пустые окна.

— Что ты имеешь в виду? — ошеломлено спросил Гард.

— А? — Андерсон встрепенулась, будто проснувшись.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя, Гард. И меня. Но я думаю… думаю, что в основномтебя. Подойди поближе и посмотри сам.

Андерсон быстро спустилась в яму, но вдруг обнаружила, чтоГард не идет за нею. Она оглянулась и увидела Гарда, застывшего на краю ямы.

— Эта штука не укусит тебя, — заметила Андерсон.

— Да? А что же она со мной сделает, Бобби?

— Ничего! Они мертвы! Когда-то твои призраки были вполнереальными, но они давно умерли, а этот корабль находится здесь не менеепятидесяти миллионов лет. Он врос в землю! Он никогда не сможет сдвинуться сместа! Тебе нечего бояться.

— Ты не пыталась проникнуть внутрь? — Гарднер не двигался сместа.

— Нет. Вход — я чувствую, что он здесь есть, — все ещенаходится под землей. Но это не имеет никакого значения. Они мертвы. Гард.Мертвы.

— Они мертвы, ты не пыталась проникнуть внутрь корабля, ноты изобретаешь всякую всячину не хуже Эдисона и при этом способна читать мысли.Поэтому я повторяю: что эта штука собирается сделать со мной?

И тут она произнесла свою самую большую ложь. Она сказала:

— Ничего, чего бы ты не хотел.

После этого она направилась к кораблю, не обращая большевнимания на Гарднера.

Помедлив немного, Гарднер последовал ее примеру.

Да, теперь он отчетливо видел, что это корабль. Летающаятарелка. Летающее блюдце. О, как много всякой ерунды прочел он в свое время олетающих тарелках! В статьях, исследованиях и художественных произведениях быловсе: от полного их отрицания до воспевания попыток контакта с другимицивилизациями.

И вот он видит чудо своими собственными глазами. Прошливека, но для предмета в земле они пролетели, как миг.

Он повернулся к Андерсон.

— Оно настоящее? — Во взгляде его читалась мольба.

— Настоящее. Коснись его рукой. — Она постучала пальцем покорпусу. Раздался глухой звук. Гарднер было протянул руку, но тут же отдернулее.

На лице Андерсон тенью мелькнуло раздражение.

— Говорю тебе, Гард: никто тебя не укусит.

— И никто не причинит мне никакого вреда?

— Абсолютно.

Он верил и не верил.

Скажи, Бобби, а тебе хотелось работать до полногоизнеможения? Тебе хотелось похудеть настолько, чтобы напоминать дистрофика? Какты думаешь, ты в состоянии принимать решения или чья-то рука направляет тебя?Почему ты солгала насчет Питера? Почему в этом лесу не слышно пения птиц?

— Давай же, — нетерпеливо прервала его размышления Бобби. —Нам еще предстоит поговорить и подумать об этом, а сейчас коснись его…

— Ты так настаиваешь, как будто это имеет для тебя огромноезначение.

Она сердито топнула ногой.

— Хорошо, — сдался Гард. — Хорошо, Бобби.

Он осторожно, как когда-то Бобби в первый раз, дотронулся догладкой металлической поверхности. Бобби замерла в напряженном ожидании: что жепроизойдет?

Произошло одновременно несколько событий.

Во-первых, в руке Гарднера возникло ощущение вибрации — возниклои пропало. Как только оно пропало, в голове Гарднера зазвучала музыка, такаягромкая, что напоминала скорее крики, а не музыку. Как будто в нем былстереоусилитель и кто-то включил его.

Он открыл рот, чтобы сказать что-то… но тут все исчезло. Странно:песню, которая только что звучала в его голове, Гард знал еще со школьнойскамьи. Итак, вибрация… музыка… Все это продолжалось не более двенадцатисекунд. А потом из его носа хлынула кровь.

Гарднер боковым зрением заметил, что Андерсон отступила назад,заломив руки в инстинктивно-оборонительном жесте. Теперь в глазах ее былитолько страх и боль.

И наконец у него совершенно перестала болеть голова.

Если бы только не хлеставшая из носа кровь!

— Вот, возьми скорее! Боже, Гард, что с тобой?

— Все будет хорошо, — он взял протянутый ею носовой платок,зажал им нос и запрокинул голову назад. Во рту ощущался соленый вкус крови.

— Бывало и похуже…

Правда, подумал он, обычно кровотечение у него заканчивалосьскорее.

— Гард, поверь, я не предполагала, что может случитьсячто-нибудь в этом роде. Ты веришь мне?

— Конечно. — Гард не знал, чего именно ожидала Бобби… новерил, что явно не этого. — Ты слышала музыку?

— Не очень отчетливо. Я слышала ее эхо из твоей головы.

— Ты и это можешь?

— Да, — смущенно улыбнулась Бобби. — Когда рядом есть люди,я могу…

— Но это невозможно! — говоря это, Гарднер убрал платок отлица и рассматривал его. Кровотечение почти прекратилось.

— Это возможно и необходимо, — сердито возразила Андерсон. —Если я не буду способна на это, то мне никогда не удастся покинуть этот чертовдом. И не спрашивай меня, я все равно не сумею всего тебе объяснить. Давайлучше вернемся домой.

В моей голове тарелка, Бобби. — Он почти был готовпроизнести это вслух, но по некоторым соображениям не решился. — И эта тарелкаудерживает тебя. Я не знаю, откуда это мне известно, но это так, и я уверен вэтом.