Не переживай, Бобби. Я не собираюсь изнасиловать скелет.

— Извини, — сказал вслух он. — Дверь была открыта. Я думал,ты уже вышла.

Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Из-за двери раздался ее голос:

— Я знаю, что тебя удивляет.

Он ничего не сказал ей, молча стоял. Но у него появилосьощущение, что она знала — знала, — что он все еще здесь. Как будто она моглавидеть сквозь дверь.

— Тебе кажется, что я сошла с ума.

— Нет, — запротестовал он, — нет, Бобби…

— Я так же разумна, как и ты, — из-за двери продолжилаАндерсон. — Просто я устала, как лошадь, и голодна, как собака, и оченьпохудела… но я в здравом уме, Гард. Думаю, ты сегодня уже не раз задумывался,не сходишь ли ты сам с ума. Ответ один: и ты, и я — мы оба вполне нормальны.

— Бобби, что здесь происходит? — Вопрос прозвучал какбеспомощный крик.

— Погоди, вот я сейчас приму душ, а ты тем временемприготовишь нам завтрак. И я все тебе расскажу.

— Ты говоришь правду?

— Да.

— Ладно, Бобби.

— Я рада, что ты здесь, Гард, — сказала она. — Раз или два уменя было плохое предчувствие. Как будто бы у тебя что-то было не в порядке.

Гарднер вытер тыльной стороной ладони внезапно выступившийна лбу пот.

— Я приготовлю завтрак, — пробормотал он.

— Спасибо, Гард.

И он, как слепой, почти ощупью побрел на кухню.

Почти дойдя до кухни, он вернулся к двери ванной, потому чтоему в голову пришла вдруг одна мысль:

— Где Питер, Бобби?

— Что? — спросила она, не расслышав вопроса из-за шума воды.

— Я спросил, где Питер? — повторил он, повысив голос.

— Умер, — после паузы ответила Бобби. — Я очень плакала,Гард. Но он был… ты знаешь…

— Старым, — прошептал Гарднер, и, сообразив, что она опятьне услышит, повторил громко:

— Он был очень старым, так?

— Да, — отозвалась Андерсон сквозь шум воды.

Гарднер еще мгновение постоял у двери. Странно, но он былсовершенно уверен, что Бобби солгала насчет того, что Питер умер.

Гард сварил восемь яиц и поджарил в гриле бекон. Он заметил,что в кухне появилась микроволновая печь, а также прибавилось количестводополнительных светильников: там, где готовят еду, над плитой и обеденнымстолом…

Он сварил кофе, черный и крепкий, и уже почти все поставилна стол, когда из ванной появилась Бобби, свежая и бодрая. Ее волосы былизамотаны полотенцем.

— А гренки? — спросила она.

— Сама делай свои дурацкие гренки, — ворчливо сказалГарднер. — Я приехал сюда не для того, чтобы готовить тебе завтрак.

Андерсон замерла:

— Ты прибыл сюда… Вчера? Под дождем?

— Да.

— Да что же это происходит?! Мюриел сказала, что тыосвободишься не раньше тридцатого июня.

— Ты звонила Мюриел? Когда?

Андерсон махнула рукой, как будто это не имело никакогозначения. Она вновь спросила:

— Что случилось?

Гарднер хотел было рассказать ей, но что-то сдержало его.Зачем, собственно, это нужно Бобби? Чем она поможет? Нет, не сейчас… возможно,позднее…

Возможно.

— Потом, — сказал он. — Я хочу знать, что происходит здесь.

— Сперва завтрак, — улыбнулась Андерсон, — потом остальное.

Бобби ела так жадно, будто уже очень давно не видела никрошки. Она не проявляла ни малейших признаков депрессии. Доев, она обтерласалфеткой губы:

— Отлично, Гард.

— В Португалии лучшей похвалой повару считается отрыжка уклиента.

— А что они там, в Португалии, делают после сытногозавтрака? Ложатся отдохнуть?

Она откинулась на спинку стула. Полотенце сползло с ееволос, и Гард едва подавил в себе бешеное желание схватить ее и утащить впостель. Слегка улыбнувшись, он сказал:

— Очень рад, что ты довольна.

Он бросил ей пачку «Кэмела». Она достала сигарету и вернулаему пачку со словами, что вряд ли осилит ее.

Когда она докуривала свою сигарету, он успел выкуритьчетыре.

— Ты осмотрелся, — начала Андерсон. — Я знаю, ты ходил исмотрел. Теперь ты понимаешь, как я чувствовала себя, когда нашла в лесу этуштуку.

— Какую штуку?

— Если я скажу тебе это сразу, ты решишь, что я сошла с ума.Позже я покажу тебе ее, а сейчас нам лучше просто поговорить. Расскажи, что тыувидел. Какие нашел перемены?

Гарднер обдумывал, с чего же начать расспросы. Бобби,безусловно, знала, что он успел увидеть многое в ее доме. Неожиданно для себяон сказал:

— Странно, что ты нашла время для новой книги. Большойкниги. Я прочел немного, пока ты спала. Это лучшее, что ты когда-либо написала…хотя ты всегда писала неплохо.

Андерсон кивнула, польщенная:

— Спасибо. Я тоже так думаю.

— Сколько же ты писала ее?

— Не помню точно. Возможно, дня три. Во всяком случае, небольше недели. Большую часть — во сне.

Гард улыбнулся.

— Ты ведь знаешь, что я не шучу, — сказала Андерсон.

Гарднер перестал улыбаться.

— Бобби, это невозможно.

— Если ты действительно так считаешь, ты недооцениваешь моюпишущую машинку. Разве ты не видел рулоны бумаги, ящики с батарейками, а?

— Бобби…

— Просто я сделала одно приспособление, для которого скупилавсе батарейки в округе. Слава богу, во время раскопок у меня было достаточновремени, чтобы придумывать всякую всячину. Кстати, колонка работает по тому жепринципу. Да и все остальное тоже.

— Во время каких раскопок? Той штуки в лесу, которую тыхочешь показать мне?

— Да. Но это потом. Да, так вот, я купила множество батарееки сделала одно приспособление, которое… Ну, проще показать тебе его. Иди вкомнату, сядь и смотри.