Кристиано, лишь вышли на площадь, придержал Нину за локоть. Заговорил с ней тихо, на латинском:

– Оружейник сказал, что такой нож, как мы ищем, у одного из воинов предводителя подворья видел. Ты там вызнай в гинекее. Сдается мне, скифы кольцо и украли. А если украли, то такая ценная вещь у предводителя должна храниться. Посмотреть бы у них в ларцах да сундуках. Ты там все запоминай, придумаем потом, что делать.

Нина кивнула, а сердце заколотилось, слезы к глазам подступили. Вот была Нина честная аптекарша, а теперь ей за кольцом проклятущим в чужие дома лезть приходится. Но вспомнив злобный взгляд сухорукого да его угрозы, перекрестилась и пробормотала, не столько для Кристиано, сколько для себя:

– Что смогу, то сделаю.

Он молча кивнул.

А Нина спросила:

– Ты, может, в таверне подождешь меня? Есть тут у вас трапезная какая-нибудь? – обернулась она к Лисияру. – У нас рядом с каждой гаванью таверна есть. Одна даже на моей улице стоит. – Нина запнулась, вспомнив разговор с Марфой.

– Таверна, говоришь? Прямо на твоей улице? – Лисияр почесал затылок, бросил взгляд на Кристиано. – Я провожу его в корчму нашу. Мед там стоялый подают, знатный, но и ваши вина тоже есть. А уж шанежки у них – ты таких, мил человек, не едал нигде!

Кристиано ответил рассеянным кивком, задумчиво глядя на Нину.

Дом предводителя был каменный, в два этажа, широкий, добротно построенный. Нина вошла следом за служанкой, огляделась. Внутри дом не сильно отличался от любого другого, что в столице. Деревянный стол и скамьи. Сундуки были другие, без железных замков или задвижек, украшены резным узором. Лик Богородицы в углу, почти как у нее в доме.

Статная красивая хозяйка встретила Нину настороженно, зыркнула сердито на служанку. Та ей уже объяснила, что Лисияр прислал бабу грецкую, что с женскими немощами помогает да спрашивает, нет ли для нее тут работы какой.

Хозяйка хмурила ровные, будто прорисованные угольком брови, разглядывая Нину. Махнула служанке, чтобы вышла, Нине показала на скамью, приглашая садиться.

Нина опустилась на деревянную резную лавку, поставила корзинку рядом.

– Меня Ниной зовут, – старательно произнесла она, надеясь, что найдет-таки общий язык с женой предводителя.

– Ты не ломай язык, я по-грецки разумею. Не первый год тут живу. Меня Всемилой кличут. А по-вашему – Варварой нарекли, крестили меня. Лисияр, говоришь, тебя ко мне прислал? Что сказал-то?

– Сказал, что есть у тебя ко мне вопрос по женской немощи. А по какой, не сказал. И я спрашивать не стала. Скажи мне, может, я чем помогу?

– Есть у меня вопрос, да только толковать о нем мне… – она замялась.

– Если толковать о том со мной не хочешь, знать, невелика беда. Однако сама женщина, понимаю, что ежели ниже пояса болит, то и жизнь не в жизнь.

Варвара вздохнула:

– Да уж какая тут жизнь! Муж ворчит, а мне хоть кричи…

Она подсела к Нине на скамью. Дальше разговор вели женщины шепотом. Нина покопалась в корзинке, достала травы, объяснила, как заваривать и прикладывать. Пообещала прислать новую смесь трав, не все у нее с собой-то. А потом и в баню неплохо бы пойти, посмотреть, насколь помогает.

Варвара приободрилась, предложила гостье настоя на кислых яблоках да вяленых фиг. Начала расспрашивать, как оно – знахаркой в большом городе быть? Потрогала Нинин мафорий, посетовала, что не позволяет эпарх Царьградский чужеземцам много шелковой одежды покупать, а она до красивой одежды охоча. Да и в город их не больно-то пускают. Все поминают походы князя Ингвара[35].

– Ты, небось, помнишь, как наших воинов тут на воде сожгли? – голос Варвары неожиданно поменялся, стал выше, жестче.

– Да это ж когда было, уже и позабыта та история, – Нина немного оторопела от такой перемены в разговоре.

– Вами, может, и забыта! Вам людей живьем сжигать не привыкать. А с Ингваром мой батюшка пошел. Матушка потом, как рассказали ей, что случилось, блаженной стала! А вы вон – позабыли уже?

У Нины по спине мурашки пробежали. Ведь одна она здесь, дом большой, забором обнесен, защитить некому. Вот разругаются они сейчас с хозяйкой, кликнет та молодцев – ищите потом Нину-аптекаршу.

Однако прежде чем успела остановить себя, произнесла:

– Ты, Варвара, ссоры ищешь? А не забыла, что это ваш архонт Ингвар с твоим батюшкой на нас напасть вздумали? Дома грабить да жен позорить хотели.

– Ах ты кикимора грецкая! Пришла в мой дом да меня же и оскорбляет! – Варвара уперлась руками в бока и встала перед Ниной, статная, грозная.

Нина против нее, что утица против гусыни. Но отступать было некуда. Нина осталась сидеть, но сунула руку в корзинку.

Варвара это заметила, сделала полшага назад. А Нина тихо сказала:

– Я тебе не враг. Мы, женщины, без оружия. Если бы у нас императрица была, а у вас архонтисса[36], то и не гибли бы воины.

– Это ты про свою императрицу так говори. А наша – целый город живьем сожгла, за погибель мужа отплатила, – поостыв, сказала Варвара. – И правда, не о чем нам с тобой воевать. Только наших купцов вон в город не пускают, все законы какие-то придумывают.

Варвара плюхнулась на скамейку, утерла белой ладошкой пот со лба. Нина все хотела перевести разговор на охранников да на оружие их. Тут как раз к слову пришлось.

– Так, верно, с оружием не пускают? Такой для всех иноземцев закон. Ты скажи, торговые люди у вас разве носят оружие?

– А как им без оружия? На виду не носят, но хоть какой нож да есть. А то и просто засапожник.

– Как это? – не поняла Нина этого слова.

– Да тот, что на ноге носят или в сапоге. Неужто не видела никогда?

– Не припомню, – Нина развела руками, округлив глаза.

Женщина приподняла край длинной рубашки. На крепкой белой голени темнели два ремешка и пустые ножны.

– Мне муж подарил нож. Сказал, в чужой стороне хорошо и бабе быть воином.

– А сам нож-то где?

– Да убрала в сундук. Неудобно с ним по дому-то, за рубашку цепляется.

– Покажи-ка, как ты его пристегиваешь.

Варвара фыркнула, но пошла к сундуку, достала небольшой ножик с костяной рукоятью. На посеревшей поверхности кости видны были черточки, складывающиеся в какое-то слово. У Нины аж затылок заломило от увиденного. Едва удержалась, чтобы не вскочить.

– Мудрый у тебя муж. Я себе тоже такие ремешки и нож закажу, – задумчиво произнесла Нина. – А написано тут что?

– Это для оберега. Есть у нас на дворе мудрец