Обходя комнату, я мельком замечаю свое отражение в зеркале. И мои ноги замирают на месте. Я впервые вижу свои новые глаза с тех пор, как смотрела на свое размытое отражение в водной глади.

Неуверенно подхожу к зеркалу. Поднимаю руку и провожу пальцами по отражению. Радужки моих глаз яркого, янтарного цвета, почти что светящиеся, – это удивляет и будоражит, но уже не пугает меня. Мой взгляд перемещается на мои пальцы. Меня поражают воспоминания о свете и жаре, о благоговении и ужасе. В памяти всплывают мысли и чувства, воспоминания о целом живом существе, зажатом в крошечной сияющей сфере света. Что же это за сила?

– Вода, если вы желаете пить, – говорит женщина. Я опускаю руку и смотрю на кувшин на столе. – А в гостевой комнате есть еда. Я вернусь чуть позже и помогу вам принять ванну.

Когда женщина уходит, я подхожу к стеклянным дверям, ведущим на балкон, прикрытым развевающимися легкими шторами. Этот балкон в несколько раз меньше балкона в башне Кендары. Он выходит на поникший садик, где стоят на страже двое солдат.

Со своей точки обзора я могу видеть, что Край Пряльщиков куда меньше и не такой роскошный, как Великий дворец. Архитектура красива своей незамысловатой простотой, плавные линии каждого этажа заканчиваются пологими крышами. Интересно, что белые полосы покрывают стены замка здесь и тут; там, где стены прогнили, точно поддерживая всю конструкцию, сохраняя ее целостность, они похожи на бинты, скрывающие рану. Вчера ночью я этого не заметила.

У самой земли полупрозрачные белые шторы, сквозь которые провел нас вчера Ронин, отделяют Край Пряльщиков от Мертвого Леса.

Я нахожусь на втором из четырех этажей. Опираясь о бортик балкона, разглядываю и запоминаю устройство крыш, мысленно выстраивая три различных способа, как можно сбежать за периметр, и только после этого удовлетворяюсь, но не до конца, понимая, что моим единственным препятствием на пути к побегу все равно останется Мертвый Лес.

Половину гостевой комнаты, примыкающей к нашей спальне, занимает мягкий диван цвета гранатовых семян. Тут также стоит и стол, где расставлены тарелки с горячей едой, от которой исходит аромат. Мой желудок урчит, напоминая мне, что за последние несколько дней я ела очень мало.

– Саенго, еда! – кричу я, оборачиваясь на дверь спальни.

Знаю, ничто не мотивирует ее так, как плотный завтрак. Она никогда не признается в этом, но я понимаю, как она скучает по еде, что подают на Соколином хребте. Для меня же еда в Гильдии стала лишь лучше по сравнению с тем, что подавали нам в сиротском доме при монастыре.

Не дожидаясь, пока Саенго ответит, я сажусь за стол и накладываю в блюдо перед собой всего понемногу. На тарелку едва умещается гора из куриного мяса, политого сладким арахисовым соусом со специями, аппетитные грибы и печеные овощи с имбирем, а еще рис с какой-то фиолетовой подливой.

Студенты в Гильдии получают шанс на такой роскошный пир лишь несколько раз в году, когда нам позволяют посетить фестиваль в Вос-Тальвине и когда празднуется окончание учебного года в Гильдии. Во время праздника в честь окончания учебного года мы с Саенго всегда подсаживаемся к новичкам и объедаемся, пока пояса у нас на животах не начинают давить настолько, что больше походят на орудия пыток, чем на часть одежды.

В дверях спальни появляется Саенго. Вся одежда на ней измялась, а волосы растрепались. Она моргает, непонимающе уставившись на стол.

– Ты сказала – еда?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться, и хлопаю по месту на диване рядом со мной.

– Куча еды. Прямо как ты любишь.

И она, и я уже наполняем свои тарелки во второй раз, когда служанка наконец-то возвращается и говорит, что будет нашей личной помощницей. Мысль об этом одновременно интригует и смущает меня. У меня никогда не было личной помощницы. Подозреваю, ей приказали докладывать обо всем, что она узнает о нас, Ронину.

Саенго лишь мельком на нее косится, но я рассматриваю женщину внимательнее. У нее карие глаза. Значит, обыкновенный человек. Надо полагать, родилась в Эвейвине. У нее кожа светлого оттенка и черные волосы северянки, как и у Саенго.

Хотя я никогда не узнаю, кем были мои кровные родственники, моя внешность – смуглая кожа, черные волосы, разрез глаз и изгиб носа – намекает, что мои предки были родом как из северных, так и из южных земель.

Был период в древней истории, когда границы между королевствами были открытыми, позволяя всем беспрепятственно путешествовать по Тию, как заблагорассудится. Однако это было задолго до появление Мертвого Леса и задолго до того, как шаманский император завоевал большую часть континента, где воздвиг Ньювалинскую империю. Учитывая нынешнюю враждебность между королевствами, сложно представить, как такие тихие и свободные времена вообще могли существовать когда-то.

До этой атаки на чайный домик я ни разу в своей жизни не видела ньювалинского шамана, уж тем более не видела и ньювалинских земель. Тем не менее я читала достаточно, а старые рассказы рисовали странную картину империи – это земли, где господствует солнце, где магия витает в воздухе, словно густое облако пыли, и где волшебные силы шаманов текут по земле, точно вены по телу, являясь самой настоящей живительной силой Ньювалинской империи.

Служанка говорит, что Ронин готов поговорить с нами обеими, однако по отдельности. У меня скручивает желудок от этой мысли, и я уже жалею, что так много съела. Саенго мне безмолвно улыбается, однако я вижу, что она волнуется, мне даже не нужно для этого обращаться к нашей неестественной связи.

Я следую за служанкой, которая ведет меня из гостиной в умывальню, чтобы принять ванну. Я едва успеваю переодеться, когда кто-то стучит в дверь.

– Это ваши сопровождающие, – сообщает мне женщина. Она спешит в гостиную, чтобы открыть дверь. Я догадываюсь, что под словом «сопровождающие» она подразумевает моих стражников.

Мои подозрения оказываются правдивы, когда два солдата поджидают меня в коридоре: один – взрослая женщина с глазами точно драгоценные камни, шаманка воздуха, дыхательница. Второй солдат – человек, мужчина с тяжело нависающими бровями и тоненькими усиками, обрамляющими его рот. Мужчина идет позади Саенго, охраняя ее, однако дыхательница кивает мне, намекая, что я должна следовать за ней.

Она проводит меня по длинному коридору, усеянному высокими, от пола до потолка, окнами, и мимо колонн, украшенных осколками кристаллов. Закрытый внутренний двор с мраморными, давно высохшими бассейнами напоминают о былом величии этого места. Учитывая возраст замка, удивительно, что он вообще до сих пор не превратился в труху. Белые заплаты на камнях особенно заметны на контрасте с темными узорчатыми стенами. Когда мы заходим за поворот, мне удается рассмотреть заплаты поближе.

Паутины. Понимание этого меня шокирует. Кто бы ни был прежним владельцем этого замка, Ронину удалось мастерски все восстановить. Дыры в потолках и провалы в полу, а также трещины на стенах заполнены густой паутиной – толстой, волокнистой и на изумление прочной. Может, Ронин и правда привел с собой пряльщика с севера, как и гласят легенды. Кто бы еще мог сделать подобное чудо?