Деревья сплетаются, кора скручивается, мнется и разрывается на части. Из-за нее показываются лица, яркие в сравнении с гниющим лесом. Их глаза – точно морщинистые узлы. Рты воют от боли и гнева. Я отшатываюсь, тоже хочу кричать, но мой голос застревает где-то в глотке. Лица исчезают, скрываясь обратно в коре деревьев, но вместо них появляются другие, их больше – они рычат, визжат, воют, а из их чернеющих глазниц бежит древесная живица. Ветки, точно пальцы, цепляются за нашу одежду, нашу кожу, наши волосы.

Саенго выхватывает свой собственный меч и подскакивает на ноги. Тонкая струйка крови бежит по ее скуле, которая тянется от виска. Уверенным, но дрожащим голосом она шепчет:

– Отвага.

Жар в моей груди усиливается, точно пытается растопить кожу и кости. Я охаю от боли. Что-то холодное хватает меня за лодыжку. Я взмахиваю мечом, резко разозлившись.

Я не согласна умереть вот так. Вот здесь. В этом проклятом месте от рук существ, которым полагается давно лежать в могилах. Прижавшись с Саенго спина к спине, мы размахиваем мечами, отсекая ветки и разрубая деревья. Нарастающий жар, сила, которую можно объяснить только как мое магическое ремесло, сияет – внезапно вокруг меня ярко и чисто.

Все ветки сжимаются, отстраняясь от нас. Корни тоже расползаются, зарываясь в землю, точно в песок.

– Что это? – растерянно шепчет Саенго.

Тяжело дыша, я медленно разворачиваюсь, мои мечи готовы к новой атаке в любую секунду. Крошечные шарики света мигают, появляясь вокруг меня. Я устало убираю один из своих мечей обратно в ножны, а затем протягиваю руку, и мои пальцы внезапно жжет от отчаянной нужды прикоснуться к свету.

Саенго хватает меня за руку.

– Погоди, не надо…

В тот момент, когда моя кожа касается сияющего шара, все сферы сливаются в одну. Они кружат кольцом вокруг меня, как бумажные фонарики, подхваченные ветром. Саенго ахает.

Я с любопытством распахиваю шире глаза. Это же не…?

Сила внутри меня ослабевает, и свет растворяется, исчезая во мраке леса.

Я глубоко выдыхаю. Темнота снова обступает нас. Теперь деревья не двигаются. Жуткие лица по-прежнему торчат из коры, но они больше не кричат и не воют. Корни вздрагивают, а ветки вибрируют, точно волнуясь. Однако ничто нас не касается.

Саенго шепотом спрашивает:

– Что только что произошло? Это ты сделала?

– Я не знаю. – Внезапная волна усталости поглощает меня. Я закрываю лицо руками, а колени подкашиваются. Саенго хватает меня за миг до того, как я падаю.

– Что не так? – испуганно спрашивает она.

Я пытаюсь сказать ей, что все в порядке, но как будто бы забываю, как разговаривать. Мое сердце бьется как бешеное. Ветки колышутся у нас над головами. Деревья точно снова обступают нас, но теперь не пытаются атаковывать.

А потом вмиг все деревья отступают. Саенго вскидывает голову от резкого толчка и снова тянется к своему мечу. Высокая фигура появляется из темноты. Я щурюсь, пытаясь разглядеть незнакомца, но его невозможно рассмотреть во тьме.

Ронин, паучий король, произносит:

– Пойдемте. В лесах ночью лучше не задерживаться.

Я чувствую себя так, словно мою голову набили перьями. Я искоса смотрю на спину Ронина, его широкие плечи и развевающиеся серые одежды. Как бы мне ни хотелось задать ему множество вопросов, сейчас мне необходимо сконцентрироваться на том, чтобы не упасть лицом в грязь перед ним. Иначе это будет наихудшее из возможных первых впечатлений.

После долгого времени, которое кажется вечностью, Ронин проводит нас через полупрозрачный занавес, свисающий прямо с деревьев, и внезапно мы уже находимся у Края Пряльщиков. Я разглядываю темные стены, изогнутые крыши и башни, усеянные полосками лунного света, а потом солдаты уводят меня и Саенго в замок. Они ведут нас в комнату, где приказывают отдохнуть до утра. Мы так утомлены, что даже не пытаемся возражать. Все, что нам нужно сейчас, – это найти кровать и упасть на нее, тут же заснув.

К счастью, утром я просыпаюсь с легкой головой и ясными мыслями, несмотря на беспокоящие меня всю ночь сны, где мне чудились уродливые, скрюченные руки, которые пытались меня поймать, и молчащие, но в то же время визжащие рты. Саенго крепко спит рядом со мной, укутавшись в одеяло. Мы до сих пор в одежде, в которой были вчера. Мой нос морщится от запаха.

Я сажусь и оглядываю окружающую нас комнату. Я в кровати, которая стоит на вычищенном деревянном полу, покрытом пушистыми коврами. Впереди, за закрытыми стеклянными дверями, тянется балкон. На стене висит зеркало, чья старинная медная оправа покрылась зеленоватыми пятнами от времени. Кровать, на которой я сижу, достаточно большая, чтобы мы с Саенго могли уместиться, хотя рядом есть еще одна. Обе кровати украшены изысканными дубовыми спинками с резными рисунками и укрыты балдахинами с ярко-оранжевыми шторами цвета хурмы.

– Добрый день, – раздается вдруг голос.

Я тут же инстинктивно тянусь к своим мечам, но их нет за моей спиной, конечно же, и я приказываю себе расслабиться. В дверном проеме стоит женщина в чистой серой униформе, по которой я строю догадки, что она должна быть из числа прислуги в замке. В руках у нее поднос с чашками и кувшином.

– День? – переспрашиваю я и с сомнением снова поворачиваю голову к балкону, глядя на просачивающийся в комнату свет.

– Именно день. Уже больше полудня, – она заходит в комнату и ставит поднос на стол.

Я не спала дольше утреннего звонка в Гильдии уже много лет. Поднимаясь с кровати, я снова озираюсь по сторонам, ища глазами свои вещи. Мои ботинки стоят у стены рядом с платяным шкафом, слои грязи, прилипшие к ним за последние несколько дней, счищены, а подошва отмыта. Я подхожу и открываю шкаф. Мой пустой рюкзак лежит сложенный на полке над пустой вешалкой для одежды.

– А где мои мечи? – спрашиваю я, обходя комнату.

Заглядываю за дверь, находящуюся рядом с платяным шкафом. Та ведет в маленькую умывальню, в которой нет мебели, если не считать ванны, наполовину скрытой за ширмой. Мой взгляд мечтательно замирает на ванне, бережно накрытой хлопковой тканью, чтобы не получить случайно занозу.

– Конфискованы, как я полагаю, – говорит служанка сухо. Я не уверена, подшучивает ли она надо мной или нет. Слуги в Гильдии никогда бы такого себе не позволили.

Саенго бормочет что-то во сне, все еще лежа в кровати, и переворачивается. Волосы, теперь короткие, обрамляют ее лицо. Я хмурюсь, эхо злости снова сдавливает мою грудь.

Сказать по правде, я не понимаю, как мы обе до сих пор живы. Я снова сделала что-то, о чем не имею ни малейшего понятия, не могу объяснить что, как и почему. Однако этого бы не потребовалось, если бы обещанная Ронином безопасность и правда была бы безопасностью. Ведь это он приказал нам войти в проклятый лес, зная, что мы можем погибнуть, и эта мысль разжигает огонь в моем сердце. Видимо, мне полагается быть ему благодарной за то, что он все-таки пришел к нам, но моя чаша с благодарностью никогда не была полна доверху.