Хотелось бы мне сейчас с ним поговорить, однако он дал мне ясно понять, что избегает меня. Не могу его винить. Однако он сдержал свое обещание, и когда наступил вечер, я увидела Яндора, поджидающего меня у моей палатки.

– Я сомневаюсь, что мой голос кто-то захочет послушать в такой беседе, – говорит принц Мейлек. – Или голос кого-либо из эвейвианцев.

– Я эвейвианка, – сжимаю руки в кулаки я. – И им придется выслушать меня. – По крайней мере, я на это надеюсь.

Между нами повисает тишина. Вдалеке я вижу, что мерцающие огни в Мертвом Лесу стали такими многочисленными, что люди начали собираться у границ Леса, в нескольких шагах от того места, где ветки могли бы до них дотянуться. Облегчение начинает теплиться у меня в душе.

А потом беспокойство захватывает меня с новой силой. Души в Мертвом Лесу мерцают очень странно. Они угасают и исчезают, точно пламя свечи, которое зажгли, а потом задули. Одна за другой они затухают. Хмурясь, я поднимаюсь на ноги.

Земля содрогается. Я падаю на бок, хватаясь за плечо принца Мейлека, но он тоже падает. Все разговоры вокруг затихают, и тишина окутывает лагерь. Энергия разносится над равниной, точно силовая волна, почти прижимая меня к земле. Из костра летят искры, зола и дым.

Я знаю, что это за энергия. Она откликается внутри меня.

Принц Мейлек поднимается, помогая встать и мне. Все как один, поворачиваются к Мертвому Лесу. Громкий вой раздается из тьмы, он становится громче и громче, словно души все закричали разом.

А потом внезапно я понимаю, что имел в виду Ронин, когда сказал, что только его сила может хранить Тий в безопасности.

Ронин одолел Бездушного, но не убил его. Возможно, он не мог. Поэтому вместо этого Ронин удерживал его в коконе, пораженного ядом, не для того, чтобы сохранить его тело, а для того, чтобы он спал, запертый в предсмертном состоянии долгие сотни лет.

Пока я не освободила его, когда убила Ронина.

«Губитель душ», – были его последними словами перед смертью. Я думала он говорит обо мне, но нет.

Он пытался меня предупредить.