— Начинай открывать рот пошире, а то я могу поступить проще — позову сейчас Диолею, и минут через десять мы будем знать, до скольких лет ты в постель писался.

Бутерброд с первоклассной колбасой застыл на пути ко рту, и «Игорь» усмехнулся:

— Ну, валяй!

Не поверил. Зря…

Диолея не торопилась выворачивать жертву наизнанку, и упражнялась на наёмнике по-серьёзному, не вымещая злобу, просто… Просто, когда твоя подруга, или друг, отдают тебе себя всего, до самых потаённых глубин, ты невольно сдерживаешь свою истинную силу, а сейчас особой причины сдерживаться не было.

Лидер Клана Земли то отпускала моторику врага в свободное плавание, то возвращала контроль над чужим телом себе, и на полянке, которую жители деревни обходили стороной, развернулось странное действо.

Здоровенный мужик с дубиной в руке разъярённым быком кидался на хрупкую девушку, в руке которой был скорее прут, чем палка. И при этом её не только не сметало градом чудовищных ударов, на ней вообще не появилось ни единой новой царапинки. Деревянная палица со свистом рассекает воздух, но рука убийцы меняет траекторию, и только порыв ветра от пронёсшейся в сантиметре смерти чуть колышет волосы старосты — та даже и не шевельнулась. Она делает мах рукой, скорее уместный для консерватории, чем боя, и прут с громким хлопком бьёт наёмника по левому плечу. Тот звереет ещё больше. Новый замах, на этот раз справа налево, но ноги выходят из-под контроля, пляшут под чужую дудочку, мелодию которой слышат только рассевшиеся на траве эволэки да крылатые сёстры.

— Не стоит обращать внимание на то, насколько он сильнее физически, — голос наставницы, казалось, звучит в головах, — страх парализует вас самих, и тогда ситуация только ухудшится.

Тело пролетает мимо безмятежной девушки, и хлыст охаживает нападающего поперёк спины, оставив очередную красную полосу надорванной кожи — лидер Клана Земли не стесняется прикладывать силу.

— Очень важно всё время оставаться спокойной, — продолжает пояснения Диолея. — Мирра, у тебя в груди горит настоящий огонь, и ты всё время тянешься следом за своей силой, и, как результат, вмиг теряешь контроль.

Противник снова получает почти полную свободу и бросается в атаку. Староста невероятно красивым движением приседает, пропуская удар над головой, одновременно закручивает тело, и прут впивается в правую голень. Удар с виду не сильный, но наёмник теряет равновесие, и кубарем катится по земле.

Диолея грациозно распрямляется, подходит к тяжело дышащему мужчине. Тот с округлившимися глазами пытается отползти, но ни руки, ни ноги не слушаются, только тело дёргается, стараясь отодвинуться от мучительницы хотя бы «червячным» способом. Девушка безупречно выполняет прямо-таки танцевальное движение, и прут коротко, но точно, бьёт в солнечное сплетение. Лицо наёмника стремительно меняет цвет с белого на красный, потом наоборот. Видно, по выражению лица, по тому, как скрючилось тело, как судорожно он тянет воздух — очень больно!

— Ты, Нариола, достаточно сильна, — девушка отходит от беспомощного противника, — но твой страх убил в тебе самой способность к сопротивлению.

Лидер Клана Флоры сокрушённо вздыхает:

— Знаю. В спокойной обстановке я могу сконцентрироваться, но как только начинаю волноваться, всё идёт вразнос! Я слишком эмоциональна!

Элан, следуя приглашающему жесту Диолеи, не без труда поднимается на ноги, и занимает место наставницы. Та, видя отчаяние в глазах подопытного, только презрительно фыркает:

— Терпи, пёс! — Она называет наёмника только так. — Ты пришёл убивать детей! Ты даже не знаешь, как зовут твоих хозяев, пославших тебя на смерть! Ты животное, и с тобой будут соответственно обращаться!

Её голос переполнен омерзением и злостью. Она уже покопалась в голове чужака, и была потрясена открытием — он и члены его шайки, даже не знают, на кого работают!!! Задание эти выродки получили от посредника, даже заказчика никогда не видели в лицо!

Элан дышит глубоко и спокойно, ноги с кошачьей мягкостью подминают сочную, ещё не сожжённую летним зноем, траву. Боль в левой руке и голове уходит, всё видится настолько ясно, что через миг из сознания пропадает факт собственного увечья. Глаз? Да, что там глаз, если можно видеть иначе?!?!

Враг поднимается на ноги и остервенело бросается в бой, но тут же приходит понимание, что верить словам нельзя. Его вдохновили слова самоуверенной стервы (хоть её уверенность и вылилась в настоящее избиение его, профессионального солдата, тела и гордости) — та предупредила рыжего юношу о необходимости быть поосторожней: раны ещё не зажили по-настоящему, а жгущая тело боль может помешать разуму, да и не так силён испытуемый по сравнению с ней. Бедолаге надо было учесть, что Диолея меряет всё по себе…

Элан действовал грубо и прямо, по-мужски, без особых изысков — сил в запасе было немного. Дубина, выйдя из повиновения хозяина, врезала ему же по носу: никакого замаха от плеча, свиста летящей смерти. Очень аккуратный, но точный удар, и наёмник валится на землю, стараясь ладонями унять хлещущую кровь, а эволэк, удовлетворённо кивнув, садится на место.

Афалия выходит на ринг следующей и сдерживает себя ещё меньше. Повинуясь её приказу, жертва неожиданно подскакивает на ноги, словно и не было никакого нокаута, хватает выроненную дубину и, заведя руки назад и вверх над головой, что есть силы, бьёт себя рукоятью в живот.

— Эта тактика самозащиты разработана эволэками не так давно, — девушка из высшего общества ходит вокруг скорчившегося на земле тела, читая нотацию.

Тело снова поднимается, берёт короткий разбег и со всего маху врезается в низко склонившуюся к земле ветку плодового дерева. Невероятный кульбит, и «Игорь» снова валится головой вниз, просто чудом не свернув себе шею.

— Как ты понимаешь, — продолжает Афалия, убедившись, что наёмник ещё воспринимает речь сквозь боль, — она не получила широкой известности и всеобщего признания по простой причине — все, кто с ней сталкивался, мертвы.

Её воля снова сжимает разум мужчины железной хваткой, тот на трясущихся ногах поднимается уже в который раз. Вся грудь вымазана кровью, в глаза кроме боли и ужаса почти ничего другого и нет. Он знает, что сейчас его от смерти отделяет тонкая грань, что прочертила в своём сознании эта странная девушка с острыми чертами лица. Она холодным клинком своей души провела на песке черту, не позволяя ступить за неё ни себе, ни ему, но этот шаг — только вопрос её воли и её желания, не более того.

В нормальном состоянии человек не может так себя ударить, и не только потому, что не пожелает причинять себе боль — это противоречит даже самой природе человеческих ног, особенность строения не допускает подобного движения, когда суставы выгибаются неестественным образом, а носок впивается в переносицу, но…

Наёмник рухнул на спину, странно дёрнулся таз, будто отделившись от позвоночника, и мужчина затих.

— Вот видишь, Афалия, это не так сложно, — развела руками довольная своей ученицей глава сухопутчиков.