мере в трех операциях, но проиграл им не менее двух других. До самого конца войны Кейпо де Льяно отвоевал у Республики только половину Андалузии. Правда, в его распоряжении были войска худшего качества (в основном в них служили ополченцы из местных помещичьих семейств) и очень мало современного вооружения.

Лучшим фронтовым командиром испанских националистов был ветеран Марокканской войны полковник (затем генерал) Хуан Ягуэ. Командуя Иностранным легионом, он в октябре 1934 года вместе с Франко с редкой безжалостностью подавил «Астурийскую советскую республику». В боях Гражданской войны его Иностранный легион не брал пленных. В том числе при взятии Бадахоса и Толедо марокканские всадники Ягуэ устроили настоящую резню.

В отличие от Южной армии Кейпо де Льяно, силы Ягуэ были хорошо оснащены и сыграли видную роль в важнейших битвах войны – Мадридской, Арагонско-Левантийской, Эбро, Каталонской. При штурме Мадрида в ноябре 1936 года кавалеристы Ягуэ ценой больших потерь проникли дальше других в центр республиканской столицы, но, не получив поддержки командиров-соперников вроде Варелы, были отброшены. В кампании 1938 года войска Ягуэ сыграли решающую роль в прорыве Арагонского фронта Республики и в марше к Средиземному морю А в 1939 году им было доверено первыми вступить в Барселону.

Далекий от монархистов Ягуэ поддерживал отношения с Фалангой и вызвал этим подозрения Франко и враждебность римско-католической иерархии. В разгар войны генерал совершил поразительный поступок, противоречивший его репутации неумолимого врага «красных». На высокопоставленном банкете, посвященном победе националистов в Арагонско-Левантийском сражении, он оказался единственным оратором, не только публично хвалившим доблесть республиканцев, но и призывавшим к национальному примирению (см. главу 6). Распространение его речи было запрещено. Самого Ягуэ по распоряжению каудильо посадили под арест. Но испанский генерал не разделил участи строптивых красных командиров Думенко и Миронова. После протестов фалангистских боевиков и появления коротких и решительных уличных надписей «Воспрянь, Испания! Что с генералом Ягуэ?» каудильо был вынужден освободить усмирителя Астурии и завоевателя Эстремадуры и Арагона и даже вернуть его на прежний пост.

Поразительное на первый взгляд «дело Ягуэ» не было импульсивной выходкой опьяневшего фронтовика. Его мотивы ясны – это усталость от затянувшейся войны, уважение бравого полевого командира к отважному противнику, а также влияние фалангистской идеологии с ее патриотическим культом единой и вечной родины[108].

Ягуэ во многих отношениях сравним с белым генералом Слащовым, который, сражаясь в рядах армий Деникина и Врангеля, проявил себя расторопным и безжалостным противником красных и зеленых, а позже добровольно вернулся в красную Россию и призвал эмигрантов последовать его примеру.

Колоритной фигурой военного лагеря «нового государства» был Хосе Варела. Если бы история творилась по законам социологии, то этот выходец из малодоходной семьи армейского сержанта должен был стать рьяным приверженцем Республики. Но психология играет в исторических событиях большую роль, чем социология. Антимилитаризм республиканцев превратил полковника Варелу в убежденного монархиста и заговорщика. Именно он весной 1936 года вместе с Молой разработал первый детальный план военного переворота, был разоблачен, судим и приговорен к тюремному заключению. Июльское восстание вернуло ему свободу. Франко дал Вареле звание генерала и доверил ему один из высших командных постов в мятежной армии.

Войска Варелы вместе с Иностранным легионом Ягуэ и наваррскими бригадами Молы были ядром вооруженных сил «крестового похода» в первые полгода войны. Варела разделил с Франко и Кейпо де Льяно славу ошеломившего Республику стремительного марша «африканской армии» из Марокко через Андалузию в центр страны. С Франко и Молой Варела разделил ответственность за провал штурмов Мадрида, а затем – за долгую и малоуспешную позиционную борьбу в Кастилии и впоследствии в Валенсии.

Подобно Кейпо и многим другим испанцам, Варела был хвастлив и не наделен умением глубоко оценивать обстановку. Когда вверенные ему силы в 1936 году вслед за молниеносным взятием Толедо завязали бои на западных окраинах мадридского мегаполиса, генерал небрежно бросал репортерам: «Можете оповестить весь мир: Мадрид мы берем на следующей неделе». Через день-другой он добавил: «Мадрид все равно что взят!» В действительности же националистам не удавалось овладеть испанской столицей еще два с половиной года.

В противоположность другим вышеназванным испанским генералам Варела не афишировал собственного мнения по военным вопросам и никогда не вступал в споры с верховным вождем – каудильо. После победы он был вознагражден постом военного министра. Между тем вольнодумный Ягуэ получил только пост министра авиации (которого вскоре был лишен), а независимо державшемуся Кейпо де Льяно достался еще более скромный пост – военного атташе в Италии.

Любопытной фигурой «крестового похода» был и офицер ВВС полковник Альфредо Кинделан. В противоположность огромному большинству офицеров-националистов Кинделан, хотя и приверженец монархии и «африканист», не состоял в Испанском военном союзе и не был вовлечен в заговор против Республики. К восставшим, испытывавшим вначале при изобилии кавалерии острейший недостаток самолетов и летного состава, нейтрально настроенный Кинделан примкнул по их предложению. Этого было довольно, чтобы Франко произвел в генералы незнакомого ему полковника, имевшего к тому же репутацию сподвижника Молы, и сделал его начальником воздушных сил националистической Испании. Вскоре Кинделан превратил несколько десятков старых самолетов с пилотами-любителями из аэроклубов в подобие малочисленных, но все же организованных ВВС. Его подчиненные не были замешаны в бомбардировках незащищенного республиканского тыла. Удары по городам и селам Республики обычно наносили иностранные авиационные части – германский легион «Кондор» и итальянская «Легионарная авиация» (в сумме 400–500 машин; см. также главу 5). Кинделану они не были подчинены.

Политическая же его роль оказалась значительной. При избрании верховного вождя оформлявший документацию Кинделан отработал данный ему ранее аванс. Он совершил подлог: в протоколе, зафиксировавшем избрание Франко на пост «верховного вождя и главы Испанского государства», Кинделан намеренно опустил ключевые слова «на время войны». В то же время покорным слугой каудильо бравый летчик не стал. После войны он показал когти: вместе с другим генералом-монархистом, Варелой, предложил властолюбивому вождю восстановить на престоле династию Бурбонов, за что и понес наказание: был «переведен на другую работу» – на несколько лет выслан из метрополии в Марокко.

Сыгравшей большую роль в завершении военных действий и не известной в России личностью является полковник Сехисмундо Касадо. Подобно Вареле, он происходил из низших слоев социума, однако духовно тяготел к националистам. В момент июльского восстания Касадо оказался на республиканской территории и только поэтому стал служить Республике. В противоположность говоруну Рохо он не читал лекций и не публиковал теоретических трудов. В качестве строевого офицера он не был популярен, так как под его руководством на фронтах Кастилии и Арагона не было достигнуто успехов. Политически Касадо следовало считать ненадежным: его