всей войны получали сильные и неожиданные удары. Известно, что все большие наступления антибольшевистских сил – Колчака и Деникина, Врангеля и Юденича, Антонова и Махно и даже Дитерихса в самом конце военных действий заставали красных врасплох. Красным войскам во многом по вине их командиров-дилетантов хронически недоставало устойчивости. В борьбе с регулярно вспыхивавшей паникой и массовым дезертирством (медиана которого превышала 35 % состава войсковых частей) войска насыщались политическими комиссарами, наделенными правом жизни и смерти. Председатель Реввоенсовета Троцкий практиковал бесчеловечные меры – выставление в тылу заградительных пулеметных отрядов и показательные расстрелы каждого десятого отступившего перед противником бойца[99]. Насколько известно, ничего подобного не было у белых и у американцев и испанцев по обе стороны их фронтов.

В противоположность красным, в распоряжении белых правительств имелось необходимое для войны и победы количество способных и опытных полевых командиров, командовавших полками, дивизиями и корпусами на фронтах войны против Германии, Австро-Венгрии и Турции. В лагере Белого движения оказались Деникин, Каппель, Корнилов, Краснов, Кутепов, Май-Маевский, Мамонтов, Марков, Слащов, Стогов, Улагай, Эрдели, Юденич. Почти все герои Брусиловского прорыва стали активными деятелями Белого движения. Любой из перечисленных выше личностей руководил войсками по меньшей мере на уровне таких превозносимых в англоязычной литературе героев американской Гражданской войны, как северяне Шерман и Шеридан или южане Лонгстрит, Стюарт и Форрест.

Однако белые армии испытывали хронический и серьезный недостаток в штабных работниках, а также в интендантских офицерах на дивизионном и корпусном уровне. Недоставало им и стратегических руководителей. Ставший вдохновителем и деятелем Белого движения дальновидный и уравновешенный генерал Михаил Алексеев, в прошлом начальник императорской ставки, скончался на пороге решающих битв войны – осенью 1918 года. «Верховный правитель России» Колчак, вся жизнь которого была связана с морем, плохо разбирался в сухопутной стратегии. Как и Деникину, ему не хватало организаторских и волевых качеств.

Несмотря на указанные уязвимые места Белого движения, его военачальники умело использовали войсковую и агентурную разведку и поэтому очень часто вовремя раскрывали намерения неприятеля. Это позволяло белым добиваться многих тактических успехов малыми силами и ценой умеренных потерь. Белые (как и зеленые) стали мастерами неожиданных ударов небольшими силами. Иногда численно незначительные отряды Каппеля, Мамонтова, Молчанова и Слащова творили чудеса, по признанию их врагов – красных. Вместе с тем военным формированиям Белого движения ввиду хронического недостатка живой силы, нередко помноженного на сбои в снабжении, было очень трудно превращать великолепные местные победы в прочные стратегические достижения. Стремительно наступавший из глубины Западной Сибири Колчак затем так и не продвинулся дальше Заволжья и Приуралья, Врангель, энергично двигавшийся из Крыма, – дальше Донбасса и Кубани, Юденич, базой которого была Псковская губерния, – дальше пригородов Петрограда.

Пожалуй, небольшевистские правительства были в состоянии набрать дополнительно десятки тысяч бывших военнослужащих в порядке обязательных мобилизаций, как делали красные. Но белые и зеленые, как было показано выше, сознательно отвергали подобный образ действий.

Напрашивается вывод, что минимум терпимости, из которого произрастает демократия, элементарное уважение к образу жизни других, если они не поднимают против тебя оружия, были выражены на белых территориях прочнее и объемнее, нежели на красных.

Испанские националисты, подобно американским конфедератам и российским красным, имели в распоряжении необходимый для победы контингент кадровых военных. На их стороне выступило огромное большинство молодого офицерства и весь младший командный состав старой испанской армии.

По наблюдениям иностранных аналитиков июльское военное восстание против Народного фронта во многих отношениях было восстанием молодых. Вместе с Франко, который в 1920‑х годах считался самым молодым генералом Европы, выступили молодые полковники и генералы – Аранда, Варела, Кинделан, Мола, Ягуэ, хотя некоторые старые военачальники вроде Кейпо де Льяно и Оргаса тоже приняли активное участие в «крестовом походе». Положение восставших во многом облегчалось дружной поддержкой, полученной ими в чиновном сообществе.

Изобилие командных и управленческих кадров и уверенность в конечной победе, которой в России недоставало обеим основным сторонам конфликта – белым и красным, дало Франко возможность применить оригинальный способ управления карьерным ростом восставших офицеров: повышать их в званиях в течение войны только один раз – в момент присоединения к «крестовому походу». Это придавало командным кадрам националистических вооруженных сил сплоченность, так как ограничило интриганство, хотя, конечно, не искоренило последнего.

Верность Республике сохранило более половины испанского генералитета – и ничтожно малое количество младших офицеров. Миротворчески настроенные идейные сторонники Республики не могли поэтому испытывать доверия к профессиональным военным. Большинство последних поэтому использовали точно так же, как красные в России – на постах, не дававших власти над войсками. Но, в отличие от националистической Испании и красной России, республиканским кадровым офицерам не был закрыт путь к повышению в чинах и званиях. Например, Касадо, Сиснерос и Матальяна, начавшие войну в майорском звании, дослужились к 1939 году до генералов. А генерал Миаха был даже произведен антимилитаристской Республикой в генералиссимусы (парадокс!). Иначе говоря, он достиг звания, которое в националистической Испании выигравший войну каудильо и честолюбивый Франко получил только после победы.

(Отметим, что в США и в России времен Гражданской войны генералиссимусы отсутствовали.)

Фронтовые вакансии заполнялись в Республике двумя способами – избранием или назначением партийных активистов (это происходило еще более открыто, чем в США или в красной России) и привлечением иностранных волонтеров.

Среди первых мы видим анархистов Дуррути и Меру, близких к умеренным республиканцам Мангаду, Морионеса, Посаса, Праду, Сарабию, Сиснероса[100], социалиста Брандариса, но главным образом коммунистов – Асканио, Галана, Кампесино, Кристобаля, Листера, Модесто, Рекальде, Сиутата, Тагуэнью, Труэву, Этельвино Вегу. Из лояльного к Республике генералитета всего несколько человек получили важные посты и сыграли заметную роль в событиях. Генералам Миахе, Посасу и Эскобару доверили командование армиями и фронтами, а капитану-де-навио (капитану 1‑го ранга) Буисе – военно-морским флотом.

Среди вторых мы обнаруживаем: 1) международных революционеров, большей частью с советским гражданством вроде Клебера, Лукача и Марти; 2) советских офицеров Воронова, Горева, Кузнецова, Кулика (см. выше), Малиновского, Мерецкова, Павлова, Рычагова, Сверчевского, Шумилова, большинство которых в молодости участвовало в российской Гражданской войне; 3) леволиберальных студентов и интеллектуалов из Европы и Америки с отчетливыми республиканскими симпатиями; 4) стоявших вне партий и не имевших политических убеждений ветеранов Первой мировой войны, которых допустимо рассматривать в качестве наемников. Знаменательно, что некоторые из последних направлялись из стран Северной Америки с намерением помочь националистам, осажденным республиканцами в толедском Алькасаре, но ввиду победы националистов в Алькасаре изменили планы и повернули на помощь к терпевшим неудачи республиканцам.

Мнения о качестве военных кадров испанской войны и их вкладе до сих пор сильно расходятся, и на данном вопросе