члены Фаланги были вооружены, умеренная часть монархистов вроде Хиля Роблеса в эти годы предпочла покинуть родину и обосноваться в Португалии или Латинской Америке.

Хронические раздоры между Фалангой и влитыми в ее структуры монархо-клерикальными группировками стали в дальнейшем неотъемлемой чертой политического развития националистической Испании.

Невзирая на вышесказанное, националисты в воссоздании государственной машины добились в короткий срок многого, далеко опередив в этом отношении республиканцев. Восставшим помогло то обстоятельство, что в их распоряжении было абсолютное большинство чиновничества. Госаппарат на территории националистов вскоре стал действовать практически без сбоев. В армии и флоте, отданных под надзор квалифицированных и безжалостных германских инструкторов, сохранилась прочная дисциплина.

Первоначально националистам угрожала валютная катастрофа: они не собирались пользоваться республиканской валютой, a в их распоряжении не было ни центрального банка, ни монетного двора. Однако противники Народного фронта вышли из тупика: по их настоянию иностранные союзники-немцы напечатали, хотя в минимальном количестве, новые песеты, курс которых вскоре на биржах Танжера Амстердама и Лондона превзошел курс республиканской валюты.

В разгаре войны при 12–13‑миллионном населении националистической Испании в ее действующей армии насчитывалось не менее 500 000 человек (не считая резервов). Это было несколько меньше, чем у республиканцев, но в пересчете на душу населения почти в 20 раз больше, чем, например, у Деникина на Юге России. Подготовленных резервов у Франко насчитывалось при всем этом втрое больше, чем у Республики. Обучение солдат и матросов было поставлено солидно, так как в распоряжении националистов остался весь унтер-офицерский состав, который при условии его добротной подготовки цементирует вооруженные силы. Если у республиканцев на тренировку рекрутов отпускали одну-две недели, то националисты обучали новобранцев по нескольку месяцев и с настоящим оружием. Малочисленный военный флот националистов с первых же месяцев войны стал действовать с редкой интенсивностью и напором, тогда как активность гораздо более многочисленных республиканских морских сил шла по убывающей (см. главу 4).

Установленный восставшими режим был классической военной диктатурой, гораздо яснее выраженной, нежели на белых территориях России. Официально диктатура именовалась ее создателями «новым государством» (Estado Nuovo) и «крестовым походом[89] (Crusada) против коммунизма, либерализма и масонства».

Неотъемлемой чертой общественной жизни националистической Испании стал, как, впрочем, и на республиканской территории, политический террор. Правда, по современным оценкам, в националистических репрессиях было не больше и не меньше бесчеловечности, нежели в республиканских. В репрессиях «нового государства» было больше упорядоченности, системности. Развернувшиеся на мятежной территории самочинные расправы над непокорными или подозрительными (жертвами которых стали многие профсоюзные активисты и крупный поэт Федерико Гарсиа Лорка), особенно массовые в Андалузии, Наварре и на Балеарах, примерно через год были всецело вытеснены судебной репрессией по законам военного времени – наказаниями по приговорам военных трибуналов. Специализированного карательного органа, подобного ВЧК у большевиков, контрразведке у белых и Национальной службе безопасности у республиканцев, испанские националисты так и не создали, что не помешало им выиграть войну.

Данные о репрессиях, происходивших в тылу националистов и республиканцев, позволяют увидеть следующую картину:

* Официальные данные.

** Подсчеты историков и демографов конца XX – начала XXI века.

Венцом антидемократической карательной политики националистов стал изданный в конце войны, когда победа «нового государства» не вызывала сомнений – 9 февраля 1939 года, закон «О политической ответственности». Закон подвел правовую базу под политизированную и идеологизированную репрессивную политику восставших. В отличие от республиканского законодательства, закон карал не только направленные против «крестового похода» действия, но и бездействие физических и юридических лиц. На основании его норм можно было карать даже вольные или невольные промедления и проволочки, допущенные самими участниками «крестового похода». Положениям закона была придана обратная сила. В соответствии с ним подлежали наказанию «деяния или бездействие» (выделено мною. – С.Д.) сторонников Республики и других лиц, начиная с недолговечной «Астурийской советской республики» октября 1934 года. Механизм отмены закона в его тексте обозначен не был.

По обоснованному мнению историков и юристов, данный закон заслуженно занимает место среди наиболее антидемократических и позорных юридических актов XX века – в одном ряду с законодательством Третьего германского рейха, фашистской Италии, маоистского и чанкайшистского Китая и т. д. Являясь номинально правовым актом, он по содержанию был насквозь противоправным. В дальнейшем он был дополнен Законом о возмездии от 26 апреля 1940 года и Органическим законом о государственной безопасности от 29 марта 1941 года, которые тоже отличались безжалостностью и изобиловали юридическими натяжками: в частности, «незаконная пропаганда» и распространение «неблагоприятных слухов» были этими законами приравнены к военному мятежу. Но законы 1940–1941 годов по крайней мере не имели обратной силы.

На его основании, в частности, был приговорен к десятилетнему тюремному заключению заменивший казненного Примо де Риверу на посту лидера Испанской фаланги Мануэль Эдилья. Выходец из рабочего класса, но сторонник авторитарных порядков и ненавистник Республики, он смело возражал против сосредоточения полноты власти в руках Франко. Судьба фалангиста Эдильи была сходна с судьбой социалиста Мартова в России – выпущенный через несколько лет на свободу, он уже не мог играть политической роли и вскоре, в возрасте 39 лет, скончался.

Антидемократические, авторитарно настроенные правительства (красные – в России, националисты – в Испании) выиграли две гражданские войны из рассматриваемых трех. Демократические или по крайней мере политически терпимые белые и испанские республиканцы всецело проиграли вооруженную борьбу. Только американская Гражданская война завершилась победой приверженцев буржуазной демократии, а не сторонников авторитарного строя.

Глава 4

Кадры решают…

Американская Гражданская война дает классически ясный пример диалектически противоречивого влияния политической демократии на руководство военными действиями и тем самым – на военную стратегию.

Первая половина войны (до середины 1863 года включительно) протекала на Севере под знаком засилья «политических генералов» – активистов Республиканской партии разного уровня (муниципального, регионального, федерального). Как правило, они имели скудный военный опыт, приобретенный в эпизодических экспедициях против плохо вооруженных индейских племен. Но зато они были ветеранами партийной политики и в качестве таковых обладали налаженными связями или с губернаторами штатов, или с легислатурами, или с комитетами конгресса, что и обусловило занятие ими крупных военных постов. Назначали их зачастую с согласия Военного министерства и президента. Однако штаты и конгресс далеко не всегда предварительно испрашивали согласие.

Массовый наплыв дилетантов на руководящие армейские посты отсрочил военную победу законного правительства.

Принято считать что особенно большой вред делу Севера нанесло назначение командующим сильнейшей федеральной армией, Потомакской, генерала Мак-Клеллана. Он был способным администратором и оратором, умело поддерживал контакт с солдатскими массами, любовно называвшими его «мини-Наполеоном», но отродясь не командовал войсковыми соединениями.