Настена сказала возмущенно:

– Неправда!

– Что, не стояла?

– Я жаловалась, а не хвасталась!

Все посматривали понимающе, каждый тоже преувеличивает своиподвиги в этой области, я чувствовал, что пора бы остановиться, я же рублюосновной столб нашей цивилизации, но нечто изнутри меня продолжало говорить:

– Но ведь о таком стыдном поступке… все-таки пьянствонехорошо, правда?.. О таком стыдном можно бы и промолчать? Даже лучшепомолчать? Но не промолчала же, верно?.. Рассказывала долго, с подробностями,похохатывала, и все вокруг похохатывали одобрительно. Это все от нашегоосознания, что жизнь коротка, что все равно помрем. А раз так, то какой смыслвести себя чисто и праведно, Бога ж все равно нет, так гуляй, Вася… ну пустьКоля, извини, это поговорка такая, а так вообще ты гуляешь так, что любой Васяпозавидует…

Коля гордо приосанился, но Аркадий смолчал, да и Михаил сЛеонидом смотрят как-то странно. Жанна опомнилась первой, защебетала,оглянулась в сторону кухни, оттуда плывут мощные запахи крепкого кофе.

– Ой, Альбиночка уже сварила! Какая умница, всегда вовремя…

– Это Анатолий варил, – наябедничал Коля. – У неебы сбежал и все плиту бы тебе залил!

– Типун тебе на твой великий и могучий!

Весело, с шуточками и приколами отправились пить кофе, нокакой-то осадок остался, зря я так резко. Вообще от меня никто подобного неожидал. Обычно я отсиживался рядом с Каролиной, которая брала на себя всесветские разговоры, а я только улыбался и кивал, счастливый, что попал в такоевысокое общество. Их не изменить, это мне можно меняться: я – внизу, мненужно карабкаться вверх в «приличное общество», я могу и должен восприниматьчто-то новое, а они уже достигли благополучного культурного уровня.

Потому, когда расходились, прощались особенно сердечно,обнимались, целовались, обещали чаще звонить и чаще встречаться. Светланадовезла меня до моего дома, спросила тихо:

– Ты в самом деле так изменился?

– Разве не видно? – пробормотал я.

– Видно, – вздохнула она. – Ты как-то резкоповзрослел… Не сердись, но ты выглядел, да и был мальчишкой рядом с Каролиной.А сейчас зрю не мальчика, но мужа.

– Разве это плохо? – спросил я, защищаясь.

– Нам, женщинам, нет. Но, наверное, тебе самому неуютно?

Я посмотрел в ее мудрые женские глаза, что если что и непоймут, то безошибочно почуют.

– Честно говоря, да. Но мне так нравится.

Я начал открывать дверцу, она сказала в спину:

– Что, так и не пригласишь меня зайти?.. Ладно-ладно, шучу,не надо такое лицо. Держись, Володя!

Провалилась очередная попытка создать заслон против игрытранскорпораций: когда мощными денежными вливаниями создаются условия дляоранжевых революций. В одной многострадальной Украине, где начало положилапомеранцевая революция Ющенко, прокатились одна за другой сразу три: блакiтна –под руководством батька Грицайло, шабельна – Кондратюка, а недавно всехсмела кайловая, ее возглавили братья Костюковские. Всякий раз отменялись всепредыдущие законы, полностью сменялось правительство, дважды даже вводили новыеденьги: первый раз – бандеровки, второй – петлюровки.

Народу это так понравилось, что, когда братья Костюковскиесформировали правительство и правили два года, начались толки, что пора быснова что-нить подобное, это ж как весело: палатки на Майдане, бесплатнаяжратва и пиво, танцы, песни, разгул, а где-то можно побить автомобили ипограбить какую лавчонку, никто не пикнет против справедливых революционеров,выражающих чаяния…

Экономика вошла в глубокий штопор, как-то не тянет работать,когда некто может вбросить миллиарды долларов только на то, чтобы вышли наплощадь и с песнями и плясками требовали смены правительства и отставкипрезидента.

Самая азартная игра велась между гигантами Sony, котораяподмяла и в Штатах две трети всей электроники, правда, самаобамериканизировавшись, и объединением Микадо-2: те и другие ухитрились сменитьправительства в трех десятках стран, но самое чудовищное для простого человекабыло в том, что никакой заметной выгоды супергиганты для себя не искали. Так,игра, вроде гольфа для особо важных персон.

Журналисты подсчитали, что Sony сменили восемнадцатьправительств, а Микадо-2 – двадцать семь, причем в Грузии у них ведетсяпостоянная игра, правительства и парламенты там сменяются, как в калейдоскопе,народ ликует, всем теперь только хлеба, зрелищ и революций, работа не в чести,когда перманентная борьба за более светлое будущее… а тем временемостанавливаются заводы, устаревает оборудование, однако население живет за счетогромных денежных вливаний в противоборствующие партии.

Но особый счет идет не на смену правительств, это ужепривычно, а на смену режимов. Если начиналось все как замена тоталитарныхрежимов демократическими, то, когда везде угнездилась эта одинаково сераядемократия, Микадо-2 сумела отыскать потомка последнего грузинского князя,сформировала вокруг него оппозицию, щедро профинансировала пропагандистскуюкампанию, и однажды новая волна «революции роз» совершенно бескровно идемократически смела прогнивший режим, оторвавшийся от народа, и поставила воглаве страны князя Кукаридзе, объявив монархию.

В ответ Sony поработала в соседней Армении, вливание воппозицию составило около двух тысяч на человека, что втрое превышало богатствовсей Армении. Это дало возможность так же бескровно и демократично сместитьпроворовавшихся президента и его карманный Кабинет министров, а во главе странывстал Верховный Каталикос всех армян Вазген Восемнадцатый.

Обозреватели спорили, как на футбольном матче: чтокруче – монархия или теократия, а Sony и Микадо-2 исподволь вели подрывнуюработу в странах соперников. К несчастью, оба преуспели почтиодновременно: в Грузии возмущенный народ опомнился и сместил князя, а с нимотверг и устаревшую, вообще-то опереточную монархию, взамен заслуженно поставивво главе патриарха грузинской церкви, а в Армении вдруг появилась стремительнорастущая партия монархистов-атеистов, она распространила свое влияние на всюАрмению, ее представители однажды ворвались в парламент и объявили, что властьпереходит к королю Гугену Первому, а режим отныне будет монархическим.

Букв не хватает катастрофически. На каждое слово нацепленоуже столько значений, что приколистам, эстрадным острословам и игрословщикам –такое раздолье, что уже неинтересно. И так любая фраза, даже самая невинная ипрямая, приобретает два-три двусмысленных оттенка, а если еще не отшлифоватьперед тем, как брякнуть вслух, то вообще такое тебе припишут, что можно сразуна виселицу.

Сперва эта жесткая привязка к буквам раздражала, потомначала тормозить общение «золотого миллиарда». Именно им, остальным шестимиллиардам вполне хватает словаря Эллочки. Верхнему эшелону перестало помогатьдаже заимствование из других языков, когда привычным «там» словам «здесь»даются другие значения, как, к примеру, driver у нас вовсе не водитель, а fileвовсе не вырезка из рыбы.