С утра дозвонился до стоматологии, записался на прием, а собеда, оставив Линде в мисочках воды и мяса с рисом, отправился на муки.Последний раз был в клинике год тому, тогда вырвали один зуб и запломбировалидва, помню этот кошмар, но сейчас то ли прогресс в стоматологии, то ли потому,что платная, но как будто в другой век попал: без боли, без ожидаемого ужаса. Явсе время ждал, когда же начнется жуть, из-за чего все мужчины с нормальнойпсихикой избегают дантистов, но тончайшими иголочками, даже не ощутил уколов,вспрыснули что-то в десна, а потом вскрыли их, как хозяйка рыбу, и началипотрошить.

Оказывается, нет на свете человека с запущенными зубами,который не страдает пародонтозом в той или иной степени. Обычно не замечаемдаже, разве что кровь из десен, но зубы портятся, расшатываются, могут начинатьвыпадать сами по себе.

Чистила десны и прикладывала тампоны милая такая среднегороста блондинка с короткими волосами, строгим удлиненным лицом. Похоже, раньшеработала детским врачом: очень внимательная, и, увлекшись копанием в моем рту,иногда говорила успокаивающе: «…все-все, маленький, заканчиваю… Потерпичуть-чуть, это последний здесь укол…», хотя я так и не почувствовал ни боли, никакого-то особого неудобства.

Еще мне очень понравилось, когда деликатно касалась моегорта мягкими нежными пальцами, брала за губы и тихонько оттягивала, рассматриваядесны, трогала изнутри, щупала, и хотя там эрогенных зон вроде бы нет, но всеравно как-то забывается, что это всего лишь выбор места, где ужасная машинаначнет срезать мои зубы. Ну пусть не срезать, а укорачивать, делать мельче,чтобы надетые поверх металлокерамические были примерно такого же размера.

Она наклонилась, внимательно заглядывая в распахнутый рот,небольшая тугая грудь прижалась к моему предплечью, и хотя во рту сразу женачало скоблить между зубов и плотью десен, я невольно сосредоточился на этомприкосновении, воображение сразу заиграло, пошли какие-то картинки, япостарался сосредоточиться на том, чтобы держать рот открытым пошире, а тоиз-за анестезии плохо контролирую мышцы, челюсти непроизвольно начинаютдвигаться одна другой навстречу.

Проложив лекарством, отправила меня отдыхать на неделю,пусть заживет, а через неделю я попал уже в руки Паше, молодому и очень умеломустоматологу. Я ненавижу боль, ненавижу и боюсь стоматологов, но вот сейчас,когда все идет непривычно гладко, я решился на самую большую операцию в моейжизни: треть зубов у меня уже испорченные, а остальные – серые, мелкие,уже со стертыми кромками, будто мне лет сорок или пятьдесят, так чтопоинтересовался: а не заменить ли их все на металлокерамику?

Паша ничуть не удивился, пожал плечами и взял в рукикалькулятор.

– Вам подсчитать, на сколько жабьих шкурок это потянет?

– Да, – сказал я. – Чтоб одним махом всехпобивахом.

– Можно, – ответил он, не моргнув глазом. – Сейчасвсе можно. Лишь бы финансы ваши позволили.

– Думаю, – заверил его я, – позволят…

Он не понял, почему я изменился в лице, наверное, решил, чтожадничаю, но у меня отложено деньжат на покупку новой квартиры, оставалось ещечуть-чуть, и у нас с Каролиной была бы такая, о какой она всегда мечтала…

– Каждый зуб обойдется примерно в двести долларов, –сообщил он. – Коренные – в двести пятьдесят. Но, учитывая, что заказбольшой, причитается скидка. Небольшая, но все-таки…

Он пощелкал клавишами, я взглянул на общую сумму.

– Потяну. Делайте.

Здесь пришлось похуже, чем при лечении пародонтоза. Паша непросто сверлил, а стачивал оставшиеся зубы, оставляя от них заостренные пеньки.Я просидел с распахнутой пастью несколько часов. Сперва пахло горелой костью,потом медикаментами: пеньки красили некой гадостью и долго делали слепки.

Еще две недели ушло на то, чтобы изготовить керамическиезубы на обе челюсти. Долго уговаривали меня на «естественный» цвет, но я сказалтвердо, что нисколько не стыжусь, что у меня из металлокерамики. Так чтоделайте ноль-ноль-ноль, то есть самый-самый белый материал, какой только есть.

В день примерки я поинтересовался насчет гарантии. Пашазасмеялся.

– На двадцать лет, потому что какие-то гарантии давать надо,хотя в данном случае это несколько глупо… Такие зубы пробудут в вашей челюстистолько, сколько просуществует сама челюсть. Такое общее мнение экспертов.Статистических данных нет вообще: металлокерамика придумана недавно, и ещевроде бы нигде зубы не вышли из строя по ветхости или изношенности. Обычно ихменяют не из-за изношенности или ветхости, а из-за моды.

Я не поверил:

– Что, вот так и ходят до конца жизни?

– Меняют, конечно, – ответил он. – У некоторых современем чуть приподнимаются десны, приходится делать подгонку, а за эти годысами зубы приходят в некоторую негодность… я говорю о ваших собственных зубах,приходится подтачивать, но чаще всего – делаем новые, так проще. Раньшеделали зубы натурального цвета, даже чуть желтоватые, в соответствии свозрастом, потом в моду вошли белые, ровные, как доски в заборе, сейчас –белые, но разной длины, верхние резцы чуть длинней, а что будет завтра?Обеспеченные люди следят даже за такими веяниями… да и материалы постоянносовершенствуются, и техника изготовления, да много что еще, кто-то меняетпросто из интереса. Хотя, конечно, бывают случаи поломок…

Я полюбопытствовал:

– Значит, такие случаи были?

Он пожал плечами.

– Даже в моей практике.

– И… как?

– Одному из крутых сломали челюсть в трех местах. Пришлось сним поработать заново.

Я покачал головой.

– Я не любитель лихих драк. Лишь бы не вышли из строя сам посебе.

– Дело новое, – напомнил он серьезно. – Гарантиидаем не на основе опыта, а пока что опираемся на теорию. По нашему общемумнению, такие зубы – вечны. С учетом, конечно, сами понимаете…

Он замолчал, но я понимал, что когда зарывают труп, товставные челюсти не вынимают, чтобы вставить другому. Вечны – это значит,в любом случае переживут хозяина.

Я подумал, развел руками.

– Мы живем в таком мире, что… кто не рискует, тот останетсяв прошлом.

Про себя добавил, что останется наверняка, а вот кторискует – получает шанс рисковать и дальше. До тех пор, пока не доберетсядо главного приза.

В гости зашел Леонид. Вообще-то мы не дружим так уж близко,но, думаю, его настропалили Аркадий с Жанной, мол, совсем пропадает пареньпосле смерти Каролины, хоть и прошло уже пять лет. Надо его навещать,тормошить, чтобы опомнился и жил как все люди.

Леонид долго рассматривал мои полки с разноцветнымибаночками, я помалкивал, наконец он сказал с неодобрением:

– Везде пишут, что не только все эти добавки, даже лекарстваподделывают!