Она засмеялась, довольная, поцеловала в щеку, задержав губычуть дольше обычного, чтобы я оценил и прочувствовал прикосновение ее горячейзовущей груди.

Вообще-то они гордятся не так уж и зря: все их общество вышеменя, так сказать, по классу. Аркадий – доцент, Михаил – кандидатнаук, и Леонид – доктор наук, у всех остальных – высшее образование,да не простое, а полученное в элитных вузах, Настена даже закончила Сорбоннскийунивер. Только я единственный с незаконченным, в свое время учился в Бауманке,но бросил из-за финансовых трудностей.

Это Каролина, у нее тоже высшее, меня туда ввела, ремонтниквсякой бытовой техники, а теперь вот я с их настойчивой помощью, как ониполагают, поднялся до главного компьютерщика фирмы, правда, фирма далеко негигант, но все же стал им, так сказать, вровень. Не в смысле образования, а позанимаемой должности. По должности я сейчас, пожалуй, выше даже доцентаАркадия. У меня и народу в подчинении больше, и оклад втрое выше. Если не впятеро.

– Ты совсем не пьешь? – спросил Коля сподозрением. – Может, тебе ампулу вшили?

– Да вроде нет, – ответил я.

– Вроде – это как?

– Не пью, но все еще удивляюсь, что не пью.

– Значит, можешь?

– Но не хочу.

Он взял бутылку и посмотрел на свет.

– Как можно не хотеть такое пить? Не понимаю. Вот до чегодоводит праведная жизнь. Зачем такая жизнь? Все равно умрем, так чего же всегоберечься?

Аркадий услышал, повернулся к нам.

– Володя, ты все еще потребляешь эти подделки?

– Почему же подделки, – пробормотал я, – если бытолько подделки, кто бы их брал? А так производство растет, растет… Людиощутили вкус к здоровью.

Коля сказал с азартом:

– Неужели все? Неужели поддельные? А расскажи!

Он явно провоцировал, я сделал вид, что занят салатом изкапусты и не слушаю.

– Все! – заявил Аркадий победно с видом христианскогомученика, абсолютно уверовавшего в собственную правоту. – Вчера показывалипо жвачнику, как еще одну банду накрыли! Какой склад у них, какой склад… Тамсамолеты можно ставить! И все это заполнено ящиками с поддельными… этими самымибиодобавками.

Коля спросил громко:

– Значит, ты, Аркадий, вроде бы не самый дурной на свете,покупать такое не станешь?

– Ну нет, – отрезал Аркадий с неподдельнымвозмущением. – Ни за что! Чтоб я кормил этих жуликов, покупая их…безобразия? Да ни за что!.. Ну ни за что!

Леонид прислушался, на лице явное сомнение, заговорил снекоторой нерешительностью:

– В свое время я специализировался по Гете… Так вот он,написавший на старости лет «Фауста», на самом деле в молодости много летпотратил на поиски эликсира бессмертия. Даже собственную алхимическуюмастерскую создал!.. И тоже полагал, что осталось вот-вот, но не больше чемдесять лет, и бессмертие с вечной молодостью будет получено. Увы, эту мечтупришлось воплотить в поэме… Но бессмертие искал не только Гильгамеш. Его наполном серьезе искали и Гален, и Ко Хуан, и Авиценна, и Роджер Бэкон. Самоеинтересное, что все они, опираясь на достижения своей эпохи, отвечали уверенно:«Через десять лет найдем рецепт бессмертия!»

Он говорил уверенно, но глаза грустные, мерзкий холодпробежал по моей спине. Леонид умен, знает, что говорит. Вполне возможно, чтобессмертие хранится у природы в той же коробочке, где и термоядерный синтез.Сколько я себя помню, о нем говорят, что вот-вот будет достигнут. Да что там я,отец мой с детства слышал заверения, что термоядерные станции пустят вслед заатомными. И что термоядерные будут намного экономичнее, так что сразу вытеснятатомные.

Коля сказал с гусарским смешком:

– У Гете была последняя надежда продлить жизнь, как онсчитал, когда в возрасте восьмидесяти двух посватался к восемнадцатилетнейдевице…

Леонид кивнул.

– Да, тогда считалось, что молодая девушка способнаразогревать застывающую кровь старцев. Но у Гете вышел облом, он был безобразнотучен, и девица не решилась… Да и не помогло бы, как не помогут все этисовременные средства. Надо не тешить себя беспочвенными надеждами, а принятьсвой жребий. И постараться пройти жизненный путь достойно.

Лицо скорбное, даже торжественное, словно обращался к вечностии то ли укорял ее, то ли бахвалился, что вот, дескать, как мужественнопо-керкегоровски и даже а-ля Камю смотрит в лицо беспощадному небытию.

Жанна сказала мягко:

– Вы слишком всерьез это принимаете. У Володи это вызвано…ну, вы же знаете, особыми причинами.

– Его потряс, – поддакнул Аркадий, – сам факт, чтомы – смертны. Обычно об этом не думаем. Мы все живем, как будто мыбессмертны. А тут вдруг пришлось взглянуть в лицо беспощадной реальности.

Я помалкивал, обо мне говорят, как о свихнувшемся, ну даладно, пусть говорят. Так они самоутверждаются, так они выше, умнее и вообще.Но когда я смотрю на них, то приходит в голову дикая мысль, что как раз ихзнания и усвоенный пласт многовековой культуры и является тормозом на путипонимания новых реалий.

У меня, к примеру, нет этой высокой культуры, потому легкоусваиваю все новое, даже если это новое подобрал на помойке. А вот они хорошо итвердо знают, что возможно, а что невозможно, что противоречит высшимценностям, а что в струю, они видят плавное течение жизни, а я вижу впереди,вот прямо на следующем шаге, период сокрушающей переоценки ценности жизни. Всевека и тысячелетия человек мечтал просто выжить, уцелеть. Кроме того, ещеважнее было выжить клану, общине, племени, ведь там дети, кровь, ростки, ичеловек все века воспитывался в убеждении, что жизнь клана важнее жизнииндивидуума. И потому самоотверженно жертвовал жизнью ради процветания племени:бросался в разлом на римском форуме, клал руку в огонь, ложился на амбразуру.

Сейчас же, когда исчезают не только кланы и племена, но инароды стремительно сливаются в человечество, отпадает необходимость жертвоватьжизнью ради победы «синих» над «оранжевыми». Сейчас границы почти открыты,миллионные стада туристов туды-сюды, как тараканы, и видят, что и те и другиевообще-то одинаковы и вообще воевать не за что.

В этих условиях ценность человеческой жизни неизмеримовыросла сама по себе. Или сама собой.

Аркадий сказал участливо:

– Володя, а может быть, в самом деле… вам стоит заглянуть кпсихоаналитику? Я могу порекомендовать одного, прекрасный специалист. И все тетайны, которые вы ему скажете, умрут вместе с ним…

Я сказал устало:

– Аркадий, это вам всем нужно к психоаналитику. Стремлениеизбежать смерти – самое естественное и здоровое желание. Любой зверьубегает от опасности! Это инстинкт. Только зверь еще не знает, что помимосмерти в когтях хищника есть еще смерть от старости, а человек вот знает. Итоже старается избежать. Пока только здоровым образом жизни да пластическимиоперациями, но когда-то…