– Вы, Борис Андреевич, являетесь дальним родственникомизвестного азербайджанского нефтепромышленника Бари Гаджиева, умершего в Бакуот лихорадки в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году.

– Вот те раз! – удивился Борис. – Да я и непохож совсем!

– А вам и не надо быть на него похожим, –невозмутимо ответил Горецкий. – Вы – двоюродный племянник его жены, накоторой он женился накануне революции. Кстати, у Бари Гаджиева действительнобыла русская жена. И вот вы постараетесь убедить некоторых лиц в том, чтопокойный Гаджиев так любил свою последнюю русскую жену, что оставил ей если невсе свои деньги, то большую часть. А также нефтепромыслы. А поскольку тетушкаваша, Анна Николаевна, тоже скончалась весной двадцатого года и была бездетна,то она и оставила своему двоюродному племяннику солидный куш.

– Чушь какая! – абсолютно искренне высказалсяБорис. – Кто в такое поверит?

– А нам с вами и не нужно, чтобы поверили, –терпеливо объяснил Аркадий Петрович. – Нам нужно, чтобы засомневались.Дело в том, Борис Андреевич, что здесь, в Константинополе, да и раньше вРоссии, за эти годы всплыло на поверхность столько человеческой накипи –жуликов, спекулянтов, мошенников всех мастей, что сама по себе ваша историяникого не удивит. Люди еще и не такое выдумывают.

Но вы, голубчик, отличаетесь от людишек этого сорта. Вы –бывший офицер, хорошо и со вкусом одеты, живете на широкую ногу, но неустраиваете непристойных кутежей. Вместе с тем вы никому не известны, никто незнает, откуда вы взялись…

– Прибыл из России.

– Именно, но что вы там делали? Ясно одно: на данныймомент у вас есть деньги. Так что вполне возможно, что тетушка и оставила вамправо владения двумя нефтяными скважинами на Каспийском море.

– О Господи! – простонал Борис. – АркадийПетрович, дорогой, да я же только что из России. И вы сами не далее, как двадня назад прочли мне длинную лекцию о том, что большевики победили по всейстране, что в Армении и Азербайджане власть перешла к Советам, и что падениеменьшевистского правительства в Грузии – это вопрос нескольких недель! Абольшевики национализируют все нефтепромыслы, так что мое наследство – фикция!

– Все верно, голубчик, я от своих слов не отказываюсь.Но, как я уже говорил, нефтепровод Баку-Батум функционирует и будетфункционировать, покуда порт в Батуме свободный. А у покойного Гаджиева был вБатуме свой собственный нефтеперегонный завод. И поскольку ситуация с батумскойчастью Аджарии далеко не ясна – вполне возможно, что турки заявят на нее своиправа, – ваш завод имеет огромную ценность. И даже нефтепромыслы в Бакумогут в глазах многих людей представлять большую ценность. Никто не знает, какдолго продержатся в Закавказье большевики. А с их падением нефтепромыслы сновастанут вашими. И вы становитесь для заинтересованных людей очень нужнымчеловеком.

Горецкий посмотрел на ошалевшего Бориса и рассмеялся.

– Не беспокойтесь, голубчик, до нефтеперегонного заводадело не дойдет. Перед нами стоит одна локальная задача: выяснить, на какуюмогущественную державу работает прекрасная Гюзель. Она заинтересуется вами, кактолько узнает, что вы имеете отношение к нефти. Что же касается подтверждениятого, что вы – наследник Гаджиева, то мы с мистером Солсбери в самом ближайшембудущем предпримем некоторые меры…

И вот сегодня утром на прогулке Борис вроде бы случайноупомянул в разговоре о своем нефтяном наследстве. Анджела куталась в манто – наулице было прохладно. Дул резкий ветер с моря, и ничего не было странного втом, что девушка попросила Бориса отвезти ее в кабаре – нужно, мол,репетировать новый номер. Борис непритворно огорчился, на что Анджела ответила,что сегодня вечером она не выступает, так что они смогут пообедать попозже, апотом…

При слове «потом» она так многообещающе улыбнулась, что уБориса сердце вспорхнуло малиновкой. Он склонился к руке мадемуазель, чтобыскрыть довольный блеск в глазах.

Они пообедали в ресторане отеля. Более внимательныйнаблюдатель определил бы, что сегодня вечером Анджела выглядит задумчивой итолько старается казаться веселой и беззаботной, но Борису в данный момент былоне до таких тонкостей. Перед ним сидела хорошенькая молодая женщина, котораяулыбалась и всячески давала понять, что он ей небезразличен. Чего еще можнобыло желать молодому здоровому мужчине, который больше полугода вообще не виделрядом с собой женщин?

В номере отеля у Бориса из головы вылетели англичане, нефть,полковник Горецкий… И теперь он лежал в блаженной истоме, сознавая, что вполнесчастлив. Он уже погружался в сладкую дрему, и побежали перед глазами, какбывает перед спокойным сном, какие-то дома, замки, озера и сады, как вдругАнджела спросила его полушепотом:

– Ты спишь, дорогой?

Как ни был Борис умиротворен, что-то в ее голосе егонасторожило. Голос был слишком серьезный, в нем явственно слышалось напряжение.Борис не отозвался, только поворочался немного, якобы во сне. Анджелапоцеловала его в лоб. Борис постарался дышать максимально ровно. Легкиедвижения рядом подсказали ему, что Анджела осторожно встала с кровати. Босыеноги неслышно ступали по ворсистому ковру, но вот слегка скрипнул стул, послечего Анджела испуганно затихла. Едва слышно звякнули пуговицы френча, которыйБорис бросил на кресло у окна.

Вот, значит, как. Стало быть, она роется в его карманах. Инесомненно, она не собирается его обокрасть, ей нужно другое.

Борис сосредоточился на дыхании: что бы ни случилось, ондолжен дышать ровно, ведь он крепко спит. Анджела, надо думать, уже достала изкармана френча бумажник и теперь внимательно изучает его содержимое. Издокументов там есть довоенный паспорт, а также та бумага, что выдали ему вштабе Русской армии уже здесь, в Константинополе. Есть и еще одна вещь –письмо, старое, истершееся на сгибах письмо якобы от его тетки Анны НиколаевныГаджиевой, присланное ею в Петроград в восемнадцатом году сразу после смерти еемужа Бари Гаджиева. Письмо написано по-русски, так что вряд ли Анджела хорошоего поймет, но внизу есть несколько строк по-французски, и подпись оченьразборчива. Письмо изготовил полковник Горецкий. Само по себе онодоказательством не является, но, как утверждал полковник, сможет кое-когозаинтересовать.

Но какова плутовка Анджела? Как невинно краснела, когдаговорила, что не нужно подарков и что Борис не такой, как другие. А он-то,дурак, еще переживал, что девушку втягивают в сомнительную игру.

Борис отважился приоткрыть один глаз. Анджела увлеченночитала письмо. Он крепко зажмурился и забормотал что-то по-русски. Черезсекунду Анджела была уже возле него. Она обняла его за шею и повернула егоголову так, чтобы он не заметил вывалившийся бумажник. Поцелуй был длинным иошеломляющим. Последней мыслью Бориса было, что в нынешней его работе есть,несомненно, очень приятные стороны.

В ломбарде старого ростовщика,