Ну, там посмотрите, как будут события развиваться.

Борис закурил папиросу и уставился в окно. Было позднееутро, за окном шел дождь.

«Зима, называется, – раздраженно думал Борис, – ниснега, ни мороза приличного. То ли дело – дома! Деревья все в инее стоят,сугробы, на катке музыка, фонарики разноцветные…

Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой,Девичьи лица ярче роз…

Лучше Пушкина не скажешь… Когда это все было? Давно-давно, вдовоенной жизни. Дома!..

Дома, – усмехнулся горько Борис своим мыслям, –где этот дом? Там, где Россия, там нет больше дома. И воспоминания о тоймирной, счастливой жизни отходят все дальше. На смену им приходят воспоминанияо войне. А про войну, про все те ужасы, что пришлось пережить, совершенно нехочется вспоминать. Вот и окажется в один прекрасный день, что при слове„зима" вспомнишь только пушкинские строки, а настоящая зима уйдет изпамяти навсегда! Как грустно все… Россия ушла безвозвратно, канула в Лету, какумерла».

За дверью ванной комнаты слышались плеск и пение – Анджелаумывалась. Борис слегка поморщился – ее песенки порядком ему надоели. Да еслина то пошло, надоела и сама Анджела – ее манера округлять глаза, чтобы ониказались наивными, складывать губы бантиком, присюсюкивать, изображая из себямаленькую девочку. Борис еле удержался от грубого окрика, чтобы она пересталапеть – ее писклявый голос вызывал у него ощутимую зубную боль.

Он встал и заходил по комнате, путаясь в длинных полаххалата. Нет, нужно взять себя в руки, а то девчонка может догадаться, что с нимдело неладно. Хуже всего было то, что он должен изображать влюбленного, а унего в последнее время пропало всякое желание близости.

– Дорогой, – пропела Анджела, появляясь в дверяхванной в соблазнительном неглиже, – мы будем завтракать здесь или пойдемкуда-нибудь?

– А ты как хочешь? – не оборачиваясь, спросилБорис.

– Я бы предпочла пойти в ресторан Ставрадаки, там рядомтакой магазинчик, где я присмотрела очаровательную брошь!

– Опять брошь, да еще в такой дождь куда-тотащиться! – процедил Борис.

Он наблюдал за Анджелой в зеркале и видел, как сердитосверкнули ее глаза. Но она тут же опомнилась, сдержалась, только прикусиланижнюю губку. Очевидно, ей строго-настрого было велено не раздражать Бориса, авсячески его ублажать и потакать его прихотям.

– Дорогой, – Анджела подошла к нему и обняла зашею, – отчего ты сегодня такой грустный? Тебе плохо со мной?

– Мне скучно, – процедил Борис, – скучносидеть в этой комнате, скучно вечером торчать в «Грезе».

Последовало непродолжительное молчание. Когда Анджелазаговорила, в голосе у нее звучала скрытая паника – она решила, что Борисразочаровался в ее прелестях и хочет ее бросить. За это можно было получитьбольшие неприятности от работодателей.

– Дорогой, я сегодня не выступаю, я работаю теперьгораздо меньше, чтобы больше находиться с тобой!

Это была заведомая ложь, потому что Борис узнал от хозяина«Грезы», что выступления мадемуазель Анджелы надоели публике и что он не станетзаключать с ней контракт в будущем месяце.

– Если тебе со мной скучно, я могу познакомить тебя смоими друзьями, – нижняя пухлая губка ее обиженно задрожала. – У моейподруги Гюзели бывают в доме очень интересные люди, и сама она – красавица…

– Ну-ну, малышка, – Борис сделал вид, чтосмягчился, – если тебе неудобно представлять меня своим друзьям, то и ненадо. Я найду, чем развеять скуку. В Константинополе множество интересных инужных людей. Я вот вчера познакомился… с одним коммерсантом. Знаешь, он,оказывается, знал моего дядю Гаджиева!

Борис физически почувствовал, как напряглась Анджела.

– А что касается твоей красавицы-подруги, –беззаботно продолжал он, – то мне вполне хватит твоей красоты. Этиочаровательные голубые глазки… – Он посадил ее к себе на колени.

– Нет-нет, я обязательно тебя ей представлю, –настаивала Анджела, – ведь она – моя подруга…

Борис расстегнул две пуговки у нее на халатике и наклонилсядля поцелуя. На самом деле он хотел спрятать довольную улыбку: наконец-токлюнуло! Еще бы, они же не будут спокойно смотреть, как нефтеперегонный заводуплывает к неизвестному коммерсанту!

«И я притворяюсь, и она тоже, – думал Борис, – ноженщине легче изображать страсть… Однако… какая все же нежная у нее кожа… Иесли все время закрывать ей рот поцелуями, чтобы не пела и вообще неразговаривала, то очень даже можно общаться…»

С тех пор как он удостоверился, что Анджела принимает егоухаживания не потому, что Борис ей нравится, а потому, что ей приказали держатьего возле себя, совесть перестала его мучить.

– Дорогой, но как же завтрак! – слабо отбиваласьАнджела.

– Завтрак подождет, – твердо ответил Борис.

Генрих фон Кляйнст был зол на весь мир и особенно нагерманский Главный штаб. Его руководители самодовольно утверждали, что Германияпобедит в войне, потому что ей нет равных. На деле же все эти утверждения, какоказалось, были продиктованы исключительно имперскими амбициями. Руководителисекретной службы оказались самонадеянными до глупости, а их агенты – исполнительныи педантичны до идиотизма. Он, Генрих фон Кляйнст, двенадцать лет своей жизнипроработал в секретной службе. Он отдал Германии все свои жизненные силы. И чтоон получил взамен? Конечно, родина ему хорошо платила за работу. Но тогда ондаже не мог себе позволить отдохнуть как следует на эти деньги. Ему некогдабыло прожигать жизнь на курортах. Он отказывал себе во всем, не заводил нисемьи, ни друзей.

И что теперь? В побежденной Германии царят нищета и уныние.Деньги, которые правительство переводило ему в Берлинский банк, обесценились,потому что в стране страшная инфляция. Хорошо, что в свое время ему пришламысль открыть счет в Женеве. Но денег на том счете не хватит, чтобывознаградить себя за долгие годы опасной работы на секретной службе. Не можетбыть, чтобы никому не понадобились его способности и опыт…

И Генрих фон Кляйнст решил действовать на свой страх и риск.Он связался с Международным бюро тайной агентуры в Брюсселе и осторожнопрощупал почву. Через некоторое время из Бельгии пришел такой же обтекаемыйответ, что с ним хочет встретиться одно очень важное лицо. Генрих выехал вЖеневу, чтобы провести встречу на нейтральной территории.

Упомянутое лицо оказалось доверенным представителем крупногонемецкого промышленника барона Гессен-Борна. Они быстро договорились – Генрихаустраивали деньги, предложенные бароном, а работа, которую предстояловыполнить, была ему хорошо знакома. Гессен-Борна, как скоро догадался Генрих,интересовала азербайджанская нефть. В этом не было ничего удивительного –бакинские месторождения очень привлекали промышленников Европы. Перед Генрихомфон Кляйнстом барон поставил задачу следить за англичанами, пытающимисяналожить лапу на азербайджанскую нефть, и вовремя их нейтрализовать.